Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги неканонические
Шрифт:
28–30. Автор хотел узнать будущую судьбу Израиля (IX:29–37). Вместо ответа он созерцает видение, которое бессилен разгадать ограниченный человеческий разум. Таким образом, все его моления оказались тщетными, так как видение не достигло цели, а лишь повергло пророка в еще больший ужас перед неизвестностью ожидающей еврейский народ участи. Он падает на землю, как мертвый, и сознание покидает его. Затем начинаются мучительные усилия постигнуть смысл происшедшего.
31. что с тобою? отчего смущены разум твой и чувства сердца твоего? отчего смущаешься? 32. Оттого, отвечал я ему, что ты оставил меня, и я, поступая по словам твоим, вышел на поле, и вот увидел и еще вижу то, о чем не могу рассказать. 33. А он сказал мне: стой мужественно,45. В печатном тексте Вульгаты время, в течение которого на Сионе не приносилось жертвы, определяется в 30 лет. Это чтение принимает Визелер (285–286), отмечающий мистическое значение, придаваемое данной цифре в других местах книги (III:1, 29). По его мнению автор имеет в виду годы, протекшие от захвата Иерусалима Давидом у иевусеев до основания храма Соломонова. Иерусалим сделался городом Божиим только при Давиде. Однако, замечаемое здесь стремление провести полную параллель между годами неплодия жен и временем, когда Сион оставался без жертвоприношений, не позволяет признать это чтение первоначальным. Это была лишь неудачная попытка вложить смысл в темное выражение древнего латинского текста: «три года по веку» (anni seculo tres). В восточных переводах говорится о 3 000 лет. Возможно, что латинский переводчик связывал со словом «век» мысль просто об обширном периоде времени, подобно тому как он пользуется им для обозначения настоящей и будущей жизни. «Три дня» употребляется в апокалиптической письменности в таинственном смысле. Ван-дер-Улис, Гфререр (II, 73) и Лике (175–176) в видах соглашения латинского текста с восточными переводами объединяют теперешнее чтение Вульгаты с чтением рукописей и предполагают, что автор говорит о 30 столетиях (anni seculo triginta). Большинство исследователей склоняется в пользу восточных переводов, видя здесь указание на число лет, протекшее от творения мира до сооружения Соломонова храма (Гутшмид, Гильгенфельд, Фолькмар, Вельгаузен, Гункель). Так как указываемая автором цифра расходится со счислением как греческой Библии, где она определяется в 4 227 лет, так и еврейской, где она уменьшена до 3 146 лет, то приходится предположить, что автор следовая хронологической системе Флавия и христианских летописцев. Флавий считает от сотворения мира до потопа 1 656 лет, от потопа до Авраама 365, от Авраама до выхода из Египта 430 и от Моисея до построения храма 592 года. Таким образом от создания мира до построения первого храма протекло 3 043 года. Если же допустить, что время Египетского плена автор на основании книги Бытия (XV:13; ср. 3 Езд VII:28) считает в 400 лет, то вся цифра понижается до 3 013 лет.
46. По истечении тридцати лет неплодная родила сына: это было тогда, когда Соломон создал город и принес жертвы.46. Построение Иерусалима и храма приписывается Соломону. Эта ошибка объясняется тем, что в сознании автора город Божий был неотделим от храма. Только построение храма, произведенное Соломоном, придало Иерусалиму значение постоянного политического и религиозного центра для Палестины. В этом смысле можно было назвать Соломона основателем Иерусалима. В его мирное правление город украсился богатыми зданиями и далеко превосходил своим великолепием отнятую Давидом у иевусеев крепость.
47. А что она сказала тебе, что с трудом воспитала его, это было обитание в Иерусалиме.47. Воспитание сына, стоившее матери многих трудов, сопоставляется с тою жизнью, которая кипела в Иерусалиме до его падения. Трудности, с которыми связано было его существование, объясняются, с одной стороны, часто повторявшимися случаями уклонения народа в идолопоклонство, с другой — нападениями врагов и внутренними смутами, не раз грозившими дальнейшему существованию города.
48. А что сын ее, как она сказала тебе, входя в чертог свой, упал и умер, это было падение Иерусалима. 49. И вот, ты видел подобие ее, и как она скорбела о сыне, старался утешать ее в случившемся: то надлежало открыть тебе о сем. 50. Ныне же Всевышний, видя, что ты скорбишь душею и всем сердцем болезнуешь о нем, показал тебе светлость славы его и красоту его. 51. Для сего-то я повелел тебе жить в поле, где нет дома. 52. Я знал, что Всевышний покажет тебе это; 53. для того и повелел, чтобы ты пришел на поле, где не положено основания здания. 54. Ибо не могло дело человеческого созидания существовать там, где начинал показываться город Всевышнего.51–54. Учение о небесном Иерусалиме, сходящем на землю без участия человеческих рук, явилось в иудействе после второго разрушения его (Gfrorer, I, 74–75). Усматривать здесь Иерусалим, застроенный трудами Ездры и Неемии (Шавров, 113), не позволяет царившее у евреев убеждение, что второй Иерусалим был лишь слабой тенью первого.
55. Итак не бойся, и да не страшится сердце твое, но войди и посмотри на светлость и великолепие созидания, сколько могут видеть глаза твои. 56. После того услышишь, сколько могут слышать уши твои.55–56. Ослепительная картина небесного Иерусалима, открывающаяся перед взорами Ездры, настолько превосходит пределы человеческого восприятия, что он может дать себе отчет только в известной части виденного и слышанного им. Остальное остается для него недоступным (ср. 2 Кор XII:4; 1 Кор II:9).
57. Ты блаженнее многих и призван к Всевышнему, как немногие. 58. На завтрашнюю ночь оставайся здесь, 59. и Всевышний покажет тебе видение величайших дел, которые Он сотворит для обитателей земли в последние дни. 60. И спал я в ту ночь и в следующую, как он повелел мне.Глава XI
1. Пророк видит во сне орла, поднимающегося из недр моря (de mari). У орла 12 крыльев и три головы. Восемь придаточных крыльев, играющих второстепенное значение, пока не названы. Символ орла употреблялся в приложении к монархии как на Востоке, у ассириян и персов, так и на Западе, у римлян. У еврейских пророков он применяется как к целой монархии, так и к отдельным лицам. Иезекииль изображает под видом орла халдейскую (XVII:3, 12) и египетскую монархию (XVII:7, 15); Иеремия — вавилонского царя Навуходоносора (XLVIII:40; XLIX:22). В книге Даниила первой мировой монархии, созерцаемой под символом льва, приписываются орлиные крылья (VII:4). В Римской империи изображение орла употреблялось в качестве государственного герба на знаменах и монетах. Со времени Ирода Великого оно помещалось на самом Иерусалимском храме и на иудейских монетах. В этом символе царственной птицы автор хотел оттенить, с одной стороны, необычайную мощь и силу Римской империи, царившей почти над всем миром, с другой, ее хищнические наклонности. Орел выходит из моря подобно четырем зверям Даниила (VII:3). Из той же книга взяты главные составные части видения: крылья и головы. У Даниила третий зверь — барс имеет 4 птичьих крыла и 4 головы (VII:6).