Толлеус, искусник из Кордоса
Шрифт:
Низкий, заставляющий вибрировать стены звук гонга возвестил о том, что участникам надлежит явиться на арену. Выйдя наружу, искусник огляделся – трибуна была заполнена до отказа. Хотя, на его взгляд, с такого расстояния попросту ничего не рассмотреть. Особенно если учесть, что все действие будет проходить в глубоких каньонах-коридорах, пусть и лишенных крыши. Задрав голову, он обомлел – высоко над головой висела иллюзия в полнеба, показывающая то, что происходит внизу. Вот, оказывается, как зрители собираются смотреть Турнир! Создать такую большую иллюзию, да к тому же еще движущуюся, – совсем не простая задача, требующая знаний, мастерства и маны. Неужели чародеи в этом плане
– Оробос нам платит за это очень большие деньги.
Толлеус посмотрел истинным зрением. И действительно: искусная работа, ни тени чародейства. Вот, значит, как. А самого старика корили за то, что он делает то же самое, только в меньших масштабах, для широтонцев.
Паук, украшенный в меру сил и способностей посольских искусников и приглашенного модельера, вышагивал следом. Вчера голема пытались хорошенько начистить и отполировать, чтобы он блестел на солнце, точно зеркало. Из этой затеи ничего не получилось: усиление не позволило даже чуть-чуть снять неровности. Единственное, чего добились, – это смыли застарелую грязь. Толлеус, который совсем недавно занимался иллюзиями, предложил с помощью Искусства сделать бутафорский блеск. Но посол махнул рукой и просто приказал выкрасить паука в черный цвет. Еще спереди Пауку приладили серебряный герб Кордоса. Название решили написать тем же способом, как это сделал старик на отборочном турнире, – светящимися буквами. Некоторые элементы конструкции покрыли составом с добавлением серебряной пыли, этим и ограничились. Модельер настоятельно советовал использовать накладные декоративные элементы, но Толлеус наотрез отказался, а посол его в этом поддержал.
Каким путем идти сперва, определит жребий. Поэтому Толлеус сразу вывел усиленного шестинога. Впрочем, укрепление могло быть востребовано не только на пути Черепахи.
Старик послушно встал в общую шеренгу вместе с чародеями. Участников набралось, как и пророчил профессор, человек сорок. Главный судья, импозантный мужчина с окладистой бородой, произнес вступительную речь, приветствуя участников и зрителей. В конце он призвал всех вести себя честно и уважительно друг к другу. Все это транслировалось широкой публике с помощью гигантской иллюзии. Слова тоже звучали на всю трибуну, но как это было сделано, искусник не понял. Неожиданно судья посмотрел прямо на Толлеуса, нацелил на него палец и громогласно объявил, что у судебного комитета есть все основания полагать, что данный участник – Толлеус из Кордоса – не сам создавал представленного здесь голема и, по сути, является только големоводом.
«Вот оно!» – обреченно подумал старик, который с самой ночи все ждал какой-нибудь каверзы вроде этой.
Маркус, похоже, также предвидел нечто подобное, потому что был всегда рядом и при первых же словах, словно цепной пес, бросился на защиту. Его речь была пламенной и длинной, хотя сводилась к одному: «Это бездоказательное заявление, основанное на некомпетентности отдельных оробосских служащих». При этом подтекст его слов тоже прекрасно читался: «Провокация международного скандала, грязная попытка устранения опасного конкурента, продажность судебного комитета».
Главный судья покрылся пятнами, но возразить в такой же легкой и красивой манере не смог. Да и не так далек от истины был посол, чтобы его слова легко удалось опровергнуть.
– Неуважение к судьям! – наконец выдохнул он. – Вы исключаетесь из Турнира!
Кажется, судья тут же пожалел о вырвавшихся сгоряча словах, но отыгрывать обратно было уже поздно. Вообще слова Маркуса, которые он использовал в своей речи, нельзя считать неуважительными или оскорбительными. А следующие из них выводы и подтексты к делу не пришьешь: каждый определяет их для себя сам. Но, похоже, у судей насчет кордосца в Турнире имелось вполне четкое предписание.
Посол отступил к своему големщику: продолжать препирательства дальше бессмысленно. И так все уже сказано. Внешне профессор держался спокойно и невозмутимо, но от него во все стороны настоящими волнами расходились флюиды опасности. Старик каким-то внутренним чутьем явственно ощущал это и даже поежился: начальник напугал его.
– Что дальше? – тихо спросил бывший настройщик.
– Есть способ, – так же шепотом отозвался Маркус и скосил глаза вверх, показывая старику на гигантскую иллюзию. – На трибуне сейчас больше ста тысяч человек. Они на клочки порвут судей, если лишатся возможности смотреть Турнир. И я могу это устроить. Правда, как бы нас тоже не порвали. И не надо забывать о других последствиях…
Тяжело вздохнув, Толлеус подошел к бородачу и вежливо поинтересовался, отчего у комитета сложилось мнение, что не он сам собирал голема, и как можно доказать обратное. Слова его, подхваченные чародейством или искусством, разнеслись над всей трибуной.
– Вы дисквалифицированы за неуважение к судебному комитету! – повторил человек, который только что ратовал за честность и справедливость.
– Минуточку, за что меня выгонять? Я стоял вон там, вместе с другими участниками. Вы исключили вон того господина! – Старик развел руками, демонстративно показывая, что он совершенно ни при чем.
Гигантский Толлеус в небе повторил его жест. Бородач переглянулся со своими ассистентами, большинство из них еле заметно кивнули: никто не хотел такого явного скандала с мощной соседней державой.
– Возможно, вы правы, – сменил гнев на милость главный судья. – И все же для участия в Турнире необходимо, чтобы голем был собран прямо тут, на площадке. Конечно же управляющий конструкт формировать не нужно, но тело всегда собирается на месте – это традиция.
Старик припомнил, что и в самом деле на отборочном турнире все чародеи собирали големов прямо перед стартом. Только тогда он списал это на экономию маны. Ситуация щекотливая, но можно выкрутиться благодаря своей фобии преследования чародеями-вредителями.
– Если я прямо сейчас соберу голема заново, у вас больше не возникнет вопросов? – уточнил Толлеус, про себя ехидно потирая руки.
Судьи снова переглянулись, и главный, немного помявшись, ответил утвердительно. Искусник ловко, точно заправский фокусник, оборвал разом все нити, соединяющие Паука, и он тут же бесформенной кучей осыпался на землю. Старик вновь включил заблокированного «смотрителя», и Паук в считаные мгновения восстал во всей своей красе. Только герб, не предусмотренный плетением сборки, остался сиротливо лежать в пыли, но на это никто не обратил внимания. По трибуне пронесся вздох – у чародеев это все-таки получалось медленнее и не так зрелищно.
Искусник рано обрадовался. Судебный комитет не хотел провоцировать международный скандал, но задание избавиться от кордосца никто не отменял. Просто сделать это следовало ненавязчиво, чтобы потом не ходили пересуды о предвзятости и нечистоплотности.
Вперед выдвинулся другой судья и невинно попросил старика не пользоваться на Турнире посохом, поскольку это явно противоречит правилам. К такому повороту Толлеус был совершенно не готов.
– Я могу еще раз собрать голема без помощи посоха, – наконец выдавил он, ища поддержки у Маркуса.