Том 01: "Копи царя Соломона", "Священный цветок", "Дитя из слоновой кости"
Шрифт:
– Игнози, обещай мне только одно, – попросил сэр Генри.
– Я обещаю тебе все, друг мой Инкубу, прежде чем даже выслушаю тебя, – ответил наш гигант с улыбкой. – О чем ты хочешь меня просить?
– Если ты станешь королем кукуанов, то запретишь выслеживание колдунов, которое мы видели вчера вечером, и не будешь карать смертью людей без справедливого суда.
После того как я перевел эти слова, Игнози на момент задумался.
– Обычаи черных людей не похожи на обычаи белых, Инкубу, и они не ценят свою жизнь так высоко, как вы, белые. Но все же я тебе обещаю, что, если я справлюсь с охотницами за колдунами, они не будут больше выслеживать людей и ни один человек не будет умерщвлен без суда.
– Я верю тебе, Игнози. Ну а теперь, когда мы решили этот вопрос, – сказал сэр Генри, – давайте немного отдохнем.
Мы смертельно устали и тут же крепко уснули, проспав до одиннадцати часов утра. Нас разбудил Игнози. Мы встали, умылись и, плотно позавтракав, вышли погулять. Во время прогулки мы с любопытством рассматривали кукуанские постройки и с большим интересом наблюдали быт женщин.
– Я надеюсь, что затмение все же состоится, – произнес сэр Куртис, когда мы возвращались домой.
– Если же его не будет, то всем нам крышка, – ответил я мрачно. – Ручаюсь головой, что кто-нибудь из вождей непременно расскажет королю все, о чем мы с ним говорили, и он устроит такое «затмение», что нам не поздоровится.
Вернувшись к себе, мы пообедали, остальная же часть дня ушла на прием гостей. Некоторые приходили с официальным визитом, другие просто из любопытства.
Наконец солнце зашло, и мы, оставшись одни, насладились двумя часами покоя, насколько позволяло наше невеселое настроение и невеселые мысли. Около половины девятого явился гонец от Твалы и пригласил нас на ежегодное празднество – великую пляску дев, которая должна была скоро начаться.
Мы быстро надели кольчуги, присланные королем, и, взяв оружие и патроны, чтобы они были у нас под рукой в случае, если бы нам пришлось бежать (как говорил Инфадус), довольно храбро направились к королевскому краалю, хотя в душе трепетали от страха и неизвестности. Большая площадь перед жилищем короля имела совсем другой вид, чем накануне. Вместо серьезных, стоявших сомкнутыми рядами воинов она вся была заполнена девушками. Одежды на них – скажу прямо – почти не было, но зато головы украшали венки, сплетенные из цветов. Каждая держала в одной руке пальмовую ветвь, а в другой – большую белую лилию.
В центре площади, на открытом месте, залитом лунным светом, восседал сам король, а у его ног пристроилась Гагула. Позади него стояли Инфадус, Скрагга и двенадцать телохранителей. Тут же присутствовали десятка два вождей, среди которых я узнал большую часть наших новых друзей, приходивших ночью с Инфадусом.
Твала сделал вид, что очень рад нашему приходу, и сердечно нас приветствовал, хотя я заметил, что он злобно устремил свой единственный глаз на Амбопу.
– Приветствую вас, белые люди звезд! – провозгласил он. – Сегодня вас ожидает совсем иное зрелище, чем то, которое видели ваши глаза при свете вчерашней луны. Но это зрелище будет хуже, чем вчерашнее. Вид девушек ласкает взор, и если бы не они, – он обвел их рукой, – то и нас здесь сегодня бы не было. Лицезреть мужчин приятнее. Сладки поцелуи женщин, но звон копий и запах человеческой крови гораздо слаще. Хотите иметь жен из нашего народа, белые люди? Если так, выбирайте самых красивых и столько, сколько пожелаете. Все они будут ваши. – И он замолк, ожидая ответа.
Такое предложение было бы, конечно, заманчиво для Гуда, поскольку он, как, впрочем, и большинство моряков, имеет большое пристрастие к женскому полу. Я же, как человек пожилой и умудренный опытом, заранее предвидел, что это повлечет за собой одни лишь бесконечные осложнения и неприятности, которые женщины, к сожалению, всегда приносят (что так же неизбежно, как то, что за днем следует ночь).
– Благодарю тебя, о король! – поспешно воскликнул я. – Но белые люди женятся только на белых, то есть на подобных себе. Ваши девушки прекрасны, но они не для нас!
– Хорошо, – рассмеялся король, – пусть будет по-вашему, хотя в нашей стране есть пословицы: «Женские глаза всегда хороши, какого бы они ни были цвета» и «Люби ту, которая с тобой, ибо знай, что та, которая далеко, наверно тебе неверна». Но может быть, у вас на звездах это не так. В стране, где люди белые, все возможно. Пусть будет так. Наши девушки не станут умолять вас взять их в жены! Еще раз приветствую вас и также тебя, черный человек. Если бы вчера Гагула добилась своего, ты был бы мертв и труп твой уже окоченел бы! Твое счастье, что ты тоже спустился со звезд! Ха! Ха!
– О король! Я убью тебя раньше, чем ты меня, – спокойно возразил Игнози, – и ты окоченеешь раньше, чем мои члены утратят свою гибкость.
Твала вздрогнул и разгневался:
– Ты говоришь смело, юноша! Смотри не заходи так далеко!
– Тот, чьи уста говорят истину, может быть смелым. Истина – это острое копье, которое попадает в цель и не дает промаха. Звезды шлют тебе это предупреждение, о король!
Твала грозно нахмурился, и его единственный глаз свирепо сверкнул, но он ничего не ответил, лишь приказал:
– Пусть девушки начнут пляску!
И тотчас же выбежала толпа увенчанных цветами танцовщиц. Они мелодично пели и при грустно-нежном свете луны казались бесплотными, воздушными существами из иного мира. Грациозно изгибаясь, они то плавно и медленно кружились, то носились в головокружительном вихре, изображая сражение, то приближались к нам, то отступали, то рассыпались в разные стороны в кажущемся беспорядке. Каждое их движение вызывало восторг у зрителей. Вдруг танец прекратился, и из толпы танцовщиц выбежала очаровательная девушка, которая, став перед нами, начала делать пируэты с такой ловкостью и грацией, что могла бы посрамить большую часть наших балерин.
Когда она отступила в изнеможении, ее сменили другие девушки. Они поочередно танцевали перед нами, но никто из них не мог сравниться с первой по красоте, мастерству и изяществу.
Когда все красавицы кончили танцевать, Твала поднял руку и, обращаясь к нам, спросил:
– Какая же из девушек самая красивая, белые люди?
– Конечно, первая, – невольно вырвалось у меня, и я тут же спохватился, так как вспомнил слова Инфадуса о том, что самая красивая должна быть принесена в жертву Молчаливым.