Том 1. Книги стихов

Сологуб Федор Кузьмич

Красота Иосифа

Легенда

Залиха лежала, стеная, на пышной постели, Пред нею супруги вельмож, египтянки, сидели. «Залиха, скажи нам, какой ты болезнью страдаешь? Печально ты смотришь, горишь ты, – как свечка, ты таешь». «Подруги, я стражду, больная мятежною страстью, Желание жгучее пало на сердце напастью». «Тебя погружает богатство в поток наслаждений, – Тебе ли знакомы несытые вздохи стремлений!» «О, если б имела, подруги, я все, что б хотела! О, если бы воля моя не знавала предела!» «Но что невозможно, о том бесполезны и грезы Безумны желанья, безумны горючие слезы!» «Для

вас, о подруги, мои непонятны мученья, Но вам покажу я предмет моего вожделенья, Вы сами желанья почуете лютое жало». Залиха за чем-то рабыню тихонько послала, И снова к подругам: «Покушайте, вот апельсины. Ах, если бы в сладком забвение было кручины!» Едва к апельсинам коснулись ножи золотые, У входа зазыблились быстро завесы цветные. Тяжёлые складки рукою проворной отбросив, Вошёл и склонился смиренно красавец Иосиф, И по полу твердо ступая босыми ногами, Приблизился к гостьям, – и долу поник он очами. Горячая кровь на ланитах его пламенела, Смуглело загаром прекрасное, стройное тело. И вскрикнули жены, с Иосифа глаз не спускают, Как руки ножами порезали, сами не знают. Плоды окровавлены, – гостьям как будто не больно. И рада Залиха, – на них улыбнулась невольно. «Вы полны восторгом, едва вы его увидали, – Судите же сами, какие терплю я печали! Он – раб мой! Его каждый день, как рабыня, прошу я, Никак не могу допроситься его поцелуя!» «Теперь, о подруга, твои нам понятны мученья, Мы видели сами предмет твоего вожделенья!»

Арфа Давида

Над чертогом псалмопевца Арфа звонкая висела. Если ночью веял ветер, – За струной струна звенела, И аккорды раздавались Над венчанной головою, И царя они будили Сладкозвучною хвалою. Царь Давид вставал с постели, Исполнялся вдохновенья, Ударял по струнам арфы, – И слагал он песнопенья. И в ответ ночному ветру Арфа звонкими струнами Рокотала и звенела Под державными руками.

Из Притчей Соломоновых

1

Вот чертог; здесь пир блестящий, Здесь ликуют дети зла. Зависть, словно змей шипящий, В сердце путника вползла. На каменьях у порога Недоступного чертога, Запоздавши в час ночной, Ты сидишь усталый, бледный. В край далекий шел ты, бедный, Бесприютный и босой. Но завистливой печали В кротком сердце не лелей: Пред тобой синеют дали Предстоящих светлых дней. Будешь ты в странах счастливых, – А у злых и нечестивых Нет грядущего, поверь: Смерть их светочи потушит, И в развалины обрушит Раззолоченную дверь.

2

Два ножа неутомимо Друг о друга я точу. Что мне жалобный их скрежет! Заострить их я хочу. Уж они блестят зеркально, Истончились острия, – И с размаху тонкий волос На весу разрезал я. Так, встречая взоры друга, Изощряем мы свой взгляд, И глаза в чужую душу Проницательней глядят.

«Мы шли вдвоём тропою тесной…»

Мы шли вдвоём тропою тесной, Таинственный мой друг, – И ни единый путь небесный, И ни единый звук! Дремало мёртвое болото, Камыш угрюмый спал, И впереди чернело что-то, И кто-то угрожал. Мы шли болотною тропою, И мертвенная мгла Вокруг нас зыбкой пеленою Дрожала и ползла. К тебе я робко наклонился, О спутник верный мой, И странно лик твой омрачился Безумною тоской. Угрозой злою задрожали Во мгле твои уста, – И понял я: ты – дочь печали, Полночная мечта.

Рано

Полно плакать, – вытри слезы, Проводи меня в свой сад: Там нас нежно встретят розы, И навстречу нам берёзы Зыбким смехом задрожат Полно плакать, – что за горе! То ль, что мачеха лиха, И, с тобою вечно в ссоре, Держит двери на запоре, Не пускает жениха? Не томи тоской сердечка, – Год промчится, подрастёшь, Смело выйдешь на крылечко, Повернёшь в дверях колечко И от мачехи уйдёшь…

«Рукоятью в землю утвердивши меч…»

…Рукоятью в землю утвердивши меч, Он решился грудью на клинок налечь, Ратной неудачи искупить позор, – И перед кончиной горд был ясный взор. Пораженьем кончен мой неравный бой С жизнью неудачной, с грозною судьбой, – Мне бы тоже надо навсегда заснуть, Да пронзить мне страшно трепетную грудь.

«Мы устали преследовать цели…»

Мы устали преследовать цели, На работу затрачивать силы, – Мы созрели Для могилы. Отдадимся могиле без спора, Как малютки своей колыбели, – Мы истлеем в ней скоро, И без цели.

«Звёзды радостно горели…»

Звёзды радостно горели, Голова моя кружилась, – И на грудь мою невеста С робкой ласкою склонилась. Страсть пылала в нас, но что-то Восставало между нами, – Я к устам её румяным Не посмел припасть устами. Было ль это предвещанье Стерегущего несчастья, Или робкий отголосок Отшумевшего ненастья?

«Навек налажен в рамках тесных…»

Навек налажен в рамках тесных Строй жизни пасмурной, немой. Недостижимей звёзд небесных Свободной жизни блеск и зной. Одной мечтою в час досуга Я обтекаю вольный свет, Где мне ни подвига, ни друга, Ни наслаждений бодрых нет. Томясь в завистливой печали, Слежу задумчиво тогда, Как выплывают из-за дали Деревни, степи, города, Мелькают лица, платья веют, Смеются дети, солнце жжёт, Шумят стада, поля пестреют, Несутся кони, пыль встаёт… Ручья лесного нежный ропот Сменяет рынка смутный гул. Признания стыдливый шёпот В базарных криках потонул.

«Что дорого сердцу и мило…»

Что дорого сердцу и мило, Ревнивое солнце сокрыло Блестящею ризой своей От слабых очей. В блаженном безмолвии ночи К звездам ли подымутся очи, – Отраден их трепетный свет, Но правды в нём нет. Сойду ли в подземные ходы, Под мшистые, древние своды, Является что-то и там Пугливым очам. Напрасно и очи закрою, – Виденья встают предо мною, И даже глубокие сны Видений полны. Явленья меня обступили, И взор мой лучи ослепили, Я мрака напрасно ищу И тайно грущу.