Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы
Шрифт:
– А вы кто такие будете? – мрачно спросил он.
Александра Сергеевна стала привычно объяснять: они – из Ярославля, беженцы, пробираются к себе в деревню, в Красносельскую волость…
Старик дернул плечом и сердито перебил ее:
– Кто вы? Я говорю: кто вы?!
– Ну, как вам объяснить?.. Мы сами из Петрограда, я – учительница…
Но он не слушал ее.
– Ходят тут всякие, – говорил он, помигивая воспаленными веками. – Зеленые, белые, золотые… Шут вас всех подери! Чего вам надо? Я говорю: чего надо вам? Мало?
– Дедушка! – закричала ему на ухо Александра Сергеевна. – Мы не белые, мы сами от белых бежим.
Он топнул ногой и крикнул:
– Ась?
– Дедушка, милый, у меня в деревне маленькие дети…
– Не слышу?
– Дети у меня, я говорю… Мальчик и девочка… Они меня ждут… Я их очень давно не видела…
– Тыр-тыр-тыр, – смешно передразнил он ее.
Потом постоял, ничего не сказал и, резко повернувшись, ушел в дом.
Александра Сергеевна переглянулась с сыном.
– Сумасшедший какой-то, – пробормотал Ленька.
Но старик уже появился на пороге, выволакивая длинные обглоданные весла и железные уключины.
– На, держи, – приказал он Леньке и направился к лодке.
– Только, дедушка… – кинулась к нему Александра Сергеевна. – Я должна вас предупредить…
Перевернув лодку и наваливаясь на нее животом, он уже толкал ее в воду.
– Дедушка, вы слышите? – кричала Александра Сергеевна. – У меня нет денег!.. Но я – вы не бойтесь – я заплачу вам!..
– Чего ты? – сказал он, выпрямляясь и смахивая со лба взмокшую прядку волос.
– Я говорю: вы не беспокойтесь, дедушка! Денег у меня нет, я потеряла их, но я вас как-нибудь отблагодарю. Я вам часы дам или вот – хотите – колечко…
Отставив в сторону мизинец, она протянула руку. Он наклонился и большим заскорузлым пальцем осторожно тронул маленькую голубую бирюзинку на тоненьком витом колечке.
– Это чего? Золото?
– Да, дедушка. Чистое золото.
– Откедова у тебя?
– Это, дедушка, подарок. Это мне покойная мать, когда я еще девочкой была, подарила…
Он стоял, придерживая двумя руками лодку, и хмуро смотрел на женщину.
– Мать, говоришь? Подарила?.. Ну, ладно, садитесь…
И тут, когда Александра Сергеевна добилась своего и взглянула на лодку, которая уже юлила и колыхалась на воде, ее охватила робость.
– Дедушка! – крикнула она. – А лодка у вас прочная?
– Ась? – переспросил он. – Садись, я тебе говорю!..
– Мама… да садись же! – кричал Ленька. Он уже стоял в лодке и протягивал ей руку.
Она вздохнула, зажмурилась, перекрестилась и, придерживая подол юбки, шагнула на шаткие досочки кормовой банки.
Через минуту лодка уже развернулась и быстро шла наискось по течению. И опять Ленька не испытывал никакого удовольствия. Страх, который охватил Александру Сергеевну, невольно передавался и ему. Крепко зажмурившись и вцепившись одной рукой в борт лодки, а другой в Ленькино плечо, она
– Боже мой, боже мой, как ужасно, как страшно качает!
– Мама… да где же качает? – сердился Ленька. – Ты посмотри – ни одной же волны нет!
Старик уверенно, легко, по-молодому работал веслами. Иногда он взглядывал на Александру Сергеевну, усмехался, щурил глаза и качал головой.
– Робеешь, баба? Не робей! – вдруг закричал он, показав на мгновение белые крепкие молодые зубы.
И почему-то этот веселый крик, прокатившийся эхом по реке, и неожиданная мальчишеская улыбка старика вдруг успокоили Александру Сергеевну. Ленька сразу почувствовал, что рука ее обмякла и уже не так судорожно сжимает его плечо.
На правом берегу пристали у каких-то дощатых мосточков. Стоя в лодке и помогая Александре Сергеевне подняться на мостки, рыбак сказал:
– Пойдете по левой руке, – наверх. Там деревня Воронино… Оттедова на Большие Соли путь держите.
Александра Сергеевна поблагодарила его и стала стягивать с мизинца кольцо.
– Ладно, иди, – сказал он, махнув рукой.
– Что? – не поняла Александра Сергеевна.
– Иди, я говорю, иди, бог с тобой…
– Дедушка… нет… как же…
– Иди, тебе говорят! – закричал он и так сильно топнул ногой, что заколыхался вместе с лодкой.
Ленька услышал, как мать всхлипнула. Она постояла, разглядывая кольцо, потом быстро натянула его на палец, еще быстрее наклонилась и, рискуя упасть в лодку, обняла старика и поцеловала его в загорелый лоснящийся плешивый лоб.
– Спасибо вам, дедуся, – сказала она сквозь слезы.
– От дура-баба, – засмеялся он, утирая лоб, и опять на несколько секунд блеснули его ослепительно-белые не стариковские зубы.
В деревне Воронино Александра Сергеевна и Ленька долго и безуспешно блуждали из дома в дом в поисках подводы. Почему-то никто не хотел ехать. Им пришлось пройти еще полторы-две версты до соседнего хутора, где какая-то лихая баба, соблазнившись полуфунтом сахара и катушкой ниток, которые ей обещала Александра Сергеевна, согласилась доставить их домой. Они погрузились (сделать это было нетрудно, так как весь багаж их на этот раз состоял из бидончика с бордосской жидкостью) и во второй половине дня восемнадцатого июля, на тринадцатый день белогвардейского мятежа, прибыли в Чельцово.
…Нянька, выбежав на крыльцо, рыдая, упала на грудь Александры Сергеевны.
– Ох, матушка… Александра Сергеевна!.. Ох, бедненькая вы моя!.. Золотце… Ягодка…
– Что? Что? – говорила, бледнея, Александра Сергеевна. – Что-нибудь случилось? Дети?
Но они уже, смеясь и плача, сами бежали ей навстречу.
Опять Леньку душили сильные и мягкие объятия, опять чужие и свои слезы, смешиваясь, текли ему за воротник.
Умываясь в сенях, он слышал, как нянька говорила матери: