Том 1. Повести и рассказы
Шрифт:
Вдруг редактор умолкает, словно холод описываемой степи заморозил и каскад его слов. В приоткрывшихся дверях показывается острая бородка, крючковатый нос и коротко остриженная голова.
— А-ааа… пан Йосек! Что скажете?
— Нижайший поклон, пан редактор. Я пришел за теми семью рублями… ну, вы знаете…
— Теперь у меня нет. Пан Дульский, пишите дальше!
— Как это нет? Я должен сегодня же заплатить хозяину.
— Не мешай! «Из глаз и ноздрей ретивого скакуна сыплются искры; он несется как вихрь, но вдруг волчица подскакивает
— Ну, что же будет, пан редактор?
— Теперь ты ничего не получишь; не мешай!
— Так я подожду.
— Не жди, говорят тебе!
— Но я же не могу… Сегодня я должен получить мои семь рублей.
Мрачный редактор вдруг принимает величественный вид.
— Йосек, — говорит он, — через час ты получишь полтинник, а теперь убирайся отсюда, не то…
Йосек исчезает.
— Погоди же, постой! Постой! Принеси-ка мне еще коробку папирос.
— Дайте денег.
— У меня нет мелких; купи на свои и оставь папиросы в типографии.
— С какой это стати? Я и денег не получил, да еще должен покупать вам папиросы?
— Можешь за это выпить рюмку водки.
— Тоже за свой счет?
— Разумеется. Пока что…
— Ну и ну!..
— Пан Дульский, пишите дальше, — говорит редактор, поглядывая через плечо на сидящую за ним машину. — «Эта ничтожная добыча лишь на мгновение задержала стаю бегущих волков, быстро догоняющих свою жертву…»
— Пан редактор! — кричит, вбегая с озабоченным видом, какой-то господин в старой бурке и измятой шляпе. — Пан редактор, ради бога, дайте мне пятнадцать рублей!
— Пятнадцать рублей? — с изумлением спрашивает редактор, притопывая ногами и крепко растирая руки. — А статью вы принесли?
— Боже мой! Оставьте меня в покое с этой статьей по крайней мере сегодня. Вы же знаете, моя жена…
— Ааа… поздравляю!
— Ну, вот видите сами, можно ли в такую минуту думать о статье?
— Милостивый государь, подобная причина могла бы с полным основанием послужить оправданием для вашей жены, — сурово возразил редактор, — но никак не для вас.
— Ах, пан редактор, не терзайте меня! Мне до зарезу нужны пятнадцать рублей, а вы…
— Через час мы сможем предложить вам пять рублей, а теперь… Пан Дульский, пишите дальше.
— О, чтоб вас!.. — буркнул автор и хлопнул дверью.
Перо скрипело, редактор диктовал:
— «В это мгновение самый крупный волк подскочил к несущемуся вскачь коню и сорвал у него копыто с левой ноги; однако благородное животное, чувствуя, какой драгоценный груз оно несет, продолжало мчаться вперед, не касаясь снега ногами… Поток крови, хлынувший из хвоста, замерз…»
Но тут редактор струхнул, увидев в открытых дверях некое важное лицо в шубе с енотовым воротником.
— А… уважаемый пан Гольдфиш!.. Что привело вас ко мне так рано?
— Добрый день! Вы, вероятно, шутите, — ведь еще вчера вы должны были отдать мне эти сто двадцать рублей.
— Прошу вас, пан Гольдфиш,
— Ничего… Но, видите ли, у меня нет времени, а вы всегда как-то умеете заговорить мне зубы.
— Так, пан Гольдфиш, если у вас нет времени сейчас, мы сможем уладить наши счеты через несколько дней.
— Через несколько дней?.. Разве уж через суд, — с оскорбленным видом ответил Гольдфиш, собираясь уходить.
— Минуточку, пан Гольдфиш!.. Вы знаете «Венецианского купца» Шекспира?
— А почему бы мне не знать? Я всего Шекспира чуть не наизусть знаю.
— Вы помните, что в этой трагедии фигурирует ростовщик Шейлок?
— Ну да… Шей… Помню, помню…
— Так вот представьте себе, что вчера по городской почте мы получили рисунок, а на нем… Как вы думаете, кто изображен? Вы!.. Вы изображены там с ножом в руке и надписью: «Авраам Гольдфиш, Шейлок из Поцеёва, дающий в долг из двухсот процентов».
— Но кто написал такую глупость?
— Не знаю. Однако… рисунок этот мы используем.
— Как? Вы поместите его в газете?
— Конечно. Раз вы хотите нанести нам ущерб, у нас тем самым нет основания щадить вас.
— Ну вот что, пан редактор. Я с теми ста двадцатью рублями подожду еще недельку, две… пусть даже три… но только вы этого не делайте.
— Гм!.. Видите ли, пан Гольдфиш, это очень трудно… У нас нет литературного материала.
— Нет? А когда я вам предлагал, вы не брали?
— Но ваши стихи чрезвычайно слабы.
— Те были слабы… Зато уж это стихотворение, которое я написал сейчас, чрезвычайно сильное. Я вам прочту, оно называется «О дружбе».
Редактор соглашается послушать. Пан Гольдфиш садится, достает из кармана рукопись и читает:
Нам друг наш верный всех милее Богатств безмерных. Он умеет Обиды горечь Прощать нам вскоре А вдруг случись тебе нужда, Тебя он выручит всегда, Он деньги в долг дает И от беды спасет А если у тебя волнения, Заботы или огорчения, У друга утешения ищи И в сердце верное стучи.— Ну, что вы на это скажете, пан редактор?
— Великолепные стихи!
— Так пойдут они в этом номере?
— В этом! Пошли бы, но… я еще не уверен, выйдет ли этот номер.
— Как? Почему вы не уверены?
— У нас не хватает денег. Несколько дней (из-за праздников) не поступали деньги за подписку.
Пан Гольдфиш задумался.
— Ну, а если бы они пошли, то за моей подписью?
— Разумеется! Я приказал бы даже один номер отпечатать для вас красными буквами на веленевой бумаге.