Том 1. Рассказы и повести
Шрифт:
— Вы? Жениться? На ком же?
— Да вот познакомился я с одной очень хорошей девушкой. В горничных она тут, на третьем этаже.
— Уж не та ли стройная блондиночка?
— Она самая.
— Что же, недурна. Мне она тоже нравится. Очень умно делаете.
— Только вот беда. Чтобы жениться, нужна метрика, а у меня ее нет.
— Выписать, значит, надо.
— Но откуда?
— Ведь где-то вы родились?
— Если бы я знал где. Моя мать, когда уже носила меня под сердцем, сошлась с одним бродячим циркачом, что медведя водил. Они кочевали из села в село, с ярмарки на ярмарку, и кто знает, где я увидел свет, в какую метрическую книгу и под каким именем меня записали? Имя-то Дюри Медве, видно, пристало ко мне от отчима, от его занятия.
— Я уже знаю, что надо делать. Первым долгом надо установить вам возраст и добиться у городских властей справки об этом. Но вот как быть с вашим вероисповеданием? Какой вы веры?
— Единой греко-католической.
— Это точно?
— Точно, мать часто говорила мне об этом и учила меня всяким молитвам.
— Сколько вам теперь лет?
— Должно быть, лет тридцать — тридцать пять. Потому как я еще помню немного, когда холера разгулялась.
Я весело принялся одеваться. Радость щекотала мне сердце. Вот и нашлось для меня занятие/ У меня есть дело. Я могу бывать у властей, деловито хлопать дверями…
Но вдруг у меня возникло сомнение.
— Дюри, добрая вы душа, — воскликнул я испуганно, — по-моему, вы надумали жениться, чтобы доставить мне работу. Конечно, я жажду дела, какого-нибудь дела, но такой жертвы от вас принять не могу.
— Нет, нет, сударь. Поверьте, я люблю Марику и хочу взять ее в жены.
— Честное слово?
— Клянусь.
— Ну в таком случае я приступаю немедленно. А вы пока смело можете отпраздновать помолвку.
В тот же день я подал прошение бургомистру по поводу свидетельства о возрасте, упомянув в нем, что некогда подобные свидетельства давались казначеем, а так как теперь казначеев нет, то полномочия эти получил магистрат.
Прошло месяца четыре — никакого ответа. Я начал хлопотать.
— Где прошение моего подзащитного и что сталось с ним? — обратился я в магистрат.
— Передано в прокуратуру на юридическое заключение. Я бросился в прокуратуру.
— Передано для разбора в министерство внутренних дел по инстанции.
На другой день я поехал в Буду, в министерство внутренних дел.
— Поскольку в деле имеется ссылка на казначея, оно передано в министерство финансов.
На третий день я справлялся уже в министерстве финансов.
— Поскольку это дело касается бракосочетания, мы переслали его в министерство по делам культа.
Войдя в раж, я тут же помчался в министерство по делам культа.
— Для выяснения отношения к воинской повинности мы передали бумаги в министерство обороны.
Эти мытарства продолжались года три; мне они порядком надоели, и хотя это было по-прежнему мое единственное дело, я никак не мог с ним справиться.
Возможно, я бросил бы всю эту канитель, не поторопи меня вдруг бедный Дюри.
— Ваша милость, дело-то мое не ждет.
— Что вы хотите этим сказать, Дюри?
— Да ведь люблю я девушку-то, нет у меня ни дня, ни ночи. К тому же к ней тут еще один подъезжает…
— Ага, ревнуем, значит? Ладно. Уж так и быть, займусь. После этого я снова взялся за дело. С тех пор оно, обойдя всех; от Понтия до Пилата, вернулось опять в городской магистрат.
Я поспешил выяснить, есть ли уже решение.
— Есть.
— Какое?
— Дело передано соответствующим властям в целях официального утверждения существования личности, именуемой Дёрдем Медве.
Месяц спустя было точно установлено, что Дюри действительно состоит в числе пребывающих на земле.
— Да, Дюри, — как-то сказал я ему смущенно, — медленно двигается дело, очень медленно. Вы на меня не обижайтесь, ибо я делаю все, что в моих силах, но эти проклятые формальности…
— Ничего, ваша милость, сущие пустяки, — ответил он со спокойной флегматичностью, — успеется.
— Как мне вас понимать, Дюри? Может, вы ее уже разлюбили?
— Разлюбить не разлюбил, но, что греха таить, не могли мы дождаться. Словом, давно уже вместе живем.
— Понимаю, понимаю. Значит, теперь не к спеху?
Спустя несколько недель я и сам увидел красотку Мари, когда она в коридоре поджидала своего Дюри. Ого, до чего же она изменилась; ее стан казался слишком округлым, а прежде белое, как молоко, лицо покрылось пятнами.
— Послушайте, Дюри, черт побери, теперь уж я говорю, что дело срочное!
Дюри беззаботно улыбался и пожимал плечами.
— Вы скверный человек, Дюри. Но есть я, и я не допущу подобных злых проделок. Уж если вы сняли сливки, то извольте выпить молоко до дна.
Я снова начал хлопоты и наконец добился решения, согласно которому Дюри должен был представить свою биографию, указав в ней, где он бывал, что делал, у кого служил в течение всей жизни.
Я сам составил документ, переписал его четко, аккуратно, снабдив заголовками.
«Curriculum vitae» [9] отдали в полицию, чтобы там разобрались и установили, соответствуют ли действительности изложенные в нем факты.
Полиции понадобилось полгода, чтобы дать свое заключение: все данные достоверны. Осталось неустановленным лишь вероисповедание просителя.
9
Жизнеописание (лат.).
Так обстояло дело со свидетельством о возрасте, когда Дюри, явно стесняясь, снова вошел ко мне.
— Ой, спешное, очень спешное мое дело, ваша милость.
— Что так?
— Позавчера у нас родился сынок. Такой славный малыш, кабы видели: посмотрит своими махонькими глазенками — ну прямо весь город, кажется, обнял бы! Не хочется мне записывать его незаконнорожденным.
— Правильно, Дюри. Я бегу в ратушу, узнаю, как наше дело. В ратуше ответили:
— Дело снова пошло в министерство по делам культа для выяснения, как поступить в связи с невозможностью установить вероисповедание просителя.