Том 1. Стихотворения 1813-1849

Тютчев Федор Иванович

Из "Фауста" Гёте

* * *^*

I

     Звучит, как древле, пред тобою      Светило дня в строю планет      И предначертанной стезею,      Гремя, свершает свой полет!      Ему дивятся Серафимы,      Но кто досель Его постиг!      Как в первый день непостижимы      Дела, Всевышний, Рук твоих!      И быстро, с быстротой чудесной      Кругом вратится шар земной,      Меняя тихий Свет небесный      С глубокой Ночи темнотой.      Морская

хлябь гремит валами      И роет каменный свой брег,      И бездну вод с ее скалами      Земли уносит быстрый бег!      И беспрерывно бури воют      И землю с края в край метут,      И зыбь гнетут, и воздух роют,      И цепь таинственную вьют.      Вспылал предтеча-истребитель,      Сорвавшись с тучи, грянул гром,      Но мы во свете, Вседержитель,      Твой хвалим день и мир поем.      Тебе дивятся Серафимы!      Тебе гремит небес хвала!      Как в первый день, непостижимы,      Господь! руки твоей Дела!

II

«Кто звал меня?» —                         «О страшный вид!» — «Ты сильным и упрямым чаром Мой круг волшебный грыз недаром — И днесь...» —                     «Твой взор меня мертвит!» — «Не ты ль молил, как исступленный, Да узришь лик и глас услышишь мой? Склонился я на клич упорный твой — И се предстал!.. Какой же Страх презренный Вдруг овладел, титан, твоей душой?.. Та ль эта грудь, чья творческая Сила Мир целый создала, взлелеяла, взрастила И в упоении отваги неземной, С неутомимым напряженьем До нас, Духов, возвыситься рвалась? Ты ль это, Фауст? И твой ли был то глас, Теснившийся ко мне с отчаянным моленьем? Ты — Фауст? Сей бедный, беспомощный прах, Проникнутый насквозь моим вдхновеньем, Во всех души своей дрожащей глубинах?..»   — «Не удручай сим пламенным презреньем Главы моей! — не склонишь ты ея! Так, Фауст Я! Дух, как ты! твой равный Я!..»   — «Событий бурю и вал судеб,   Вращаю я,   Вздвигаю я, Вею здесь, вею там, и высок и глубок!   Смерть и Рожденье, Воля и Рок,   Волны в боренье —   Стихии во пренье —   Жизнь в измененье —   Вечный единый поток!.. Так шумит на стану моем ткань роковая, И Богу прядется риза живая!..»   — «Каким сродством неодолимым, Бессмертный Дух! Влечешь меня к себе!»   — «Лишь естеством, тобою постижимым, Подобен ты — не мне!..»

III

Чего вы от меня хотите, Чего в пыли вы ищете моей, Святые гласы, там звучите, Там, где сердца и чище и нежней. Я слышу весть — но Веры нет для ней! О, Вера, Вера, мать чудес родная, Дерзну ли взор туда поднять, Откуда весть летит благая! Ах, но к нему с младенчества привычный, Сей звук родимый, звук владычный, Он к бытию манит меня опять! Небес, бывало, лобызанье Срывалось на меня в воскресной тишине, Святых колоколов я слышал содроганье В моей душевной глубине, И сладостью живой была молитва мне! Порыв души в союзе с небесами Меня в леса и долы уводил — И, обливаясь теплыми слезами, Я новый мир себе творил. Про игры юности веселой, Про светлую весну благовестил сей глас — Ах, и в торжественный сей час Воспоминанье их мне душу одолело! Звучите ж, гласы, вторься, гимн святой! Слеза бежит! Земля, я снова твой!

IV

Зачем губить в унынии пустом Сего часа благое достоянье? Смотри, как хижины с их зеленью кругом Осыпало вечернее сиянье. День пережит — и к небесам иным Светило дня несет животворенье. О, где крыло, чтоб взвиться вслед за ним, Прильнуть к его лучам, следить его теченье? У ног моих лежит прекрасный мир И, вечно вечереющий, смеется — Все выси в зареве, во всех долинах мир, Сребристый ключ в златые реки льется. Над цепью диких гор, лесистых стран Полет богоподобный веет, И уж вдали открылся и светлеет С заливами своими океан. Но светлый бог главу в пучины клонит — И вдруг крыла таинственная мощь Вновь ожила и вслед за уходящим гонит, И вновь душа в потоках света тонет. Передо мною день, за мною нощь. В ногах равнина вод и небо над главою. Прелестный сон... и суетный — прости! К крылам души, парящим над землею, Не скоро нам телесные найти. Но сей порыв, сие и ввыспрь и вдаль стремленье, Оно природное внушенье, У всех людей оно в груди — И оживает в нас порою, Когда весной, над нашей головою, Из облаков песнь жавронка звенит, Когда над крутизной лесистой Орел, ширяяся, парит, Поверх озер иль степи чистой Журавль на родину спешит.

V

Державный Дух! ты дал мне, дал мне все, О чем молил я! Не вотще ко мне Склонил в лучах сияющий свой лик! Дал всю природу во владенье мне И вразумил ее любить. Ты дал мне Не гостем праздно-изумленным быть На пиршестве у ней, но допустил Во глубину груди ее проникнуть, Как в сердце друга! Земнородных строй Провел передо мной и научил — В дуброве ль, в воздухе, иль в лоне вод — В них братий познавать и их любить! Когда ж в бору скрыпит и свищет буря, Ель-великан дерев соседних с треском Крушит в паденье ветви, глухо гул Встает окрест и, зыблясь, стонет холм, Ты в мирную ведешь меня пещеру, И самого меня являешь ты Очам души моей — и мир ее, Чудесный мир, разоблачаешь мне! Подымется ль, всеуслаждая, месяц В сиянье кротком, и ко мне летят С утеса гор, с увлажненного бора, Сребристые веков минувших тени И строгую утеху созерцанья Таинственным влияньем умиляют!

Из Шекспира

"Любовники, безумцы и поэты..."

Любовники, безумцы и поэты Из одного воображенья слиты!.. Тот зрит бесов, каких и в аде нет (Безумец то есть); сей, равно безумный, Любовник страстный, видит, очарован, Елены красоту в цыганке смуглой. Поэта око в светлом исступленье, Круговращаясь, блещет и скользит На Землю с Неба, на Небо с Земли — И, лишь создаст воображенье виды Существ неведомых, поэта жезл Их претворяет в лица и дает Теням воздушным местность и названье!..

Песня

Заревел голодный лев, И на месяц волк завыл; День с трудом преодолев, Бедный пахарь опочил. Угли гаснут на костре, Дико филин прокричал И больному на одре Скорый саван провещал. Все кладбища, сей порой, Из зияющих гробов, В сумрак месяца сырой Высылают мертвецов!..

"Ты зрел его в кругу большого света..."

Ты зрел его в кругу большого света —^* То своенравно-весел, то угрюм, Рассеян, дик иль полон тайных дум, Таков поэт — и ты презрел поэта! На месяц взглянь: весь день, как облак тощий, Он в небесах едва не изнемог, — Настала Ночь — и, светозарный Бог, Сияет он над усыпленной рощей!

"В толпе людей, в нескромном шуме дня..."

В толпе людей, в нескромном шуме дня^* Порой мой взор, движенья, чувства, речи Твоей не смеют радоваться встрече — Душа моя! о, не вини меня!.. Смотри, как днем туманисто-бело Чуть брезжит в небе месяц светозарный, Наступит Ночь — и в чистое стекло Вольет елей душистый и янтарный!

Лебедь^*

Пускай орел за облаками Встречает молнии полет И неподвижными очами В себя впивает солнце свет. Но нет завиднее удела, О лебедь чистый, твоего — И чистой, как ты сам, одело Тебя стихией Божество. Она, между двойною бездной, Лелеет твой всезрящий сон — И полной славой тверди звездной Ты отовсюду окружен.