Том 1. Стихотворения

Бунин Иван Алексеевич

<16.II.16>

Рабыня ^*

Странно создан человек! Оттого что ты рабыня, Оттого что ты без страха Отскочила от поэта И со смехом диск зеркальный Поднесла к его морщинам, — С вящей жаждой вожделенья Смотрит он, как ты прижалась, Вся вперед подавшись, в угол, Как под желтым шелком остро Встали маленькие груди, Как сияет смуглый локоть, Как

смолисто пали кудри Вдоль ливийского лица, На котором черным солнцем Светят радостно и знойно Африканские глаза.

<1916>

Старая яблоня ^*

Вся в снегу, кудрявом, благовонном, Вся-то ты гудишь блаженным звоном Пчел и ос, от солнца золотых. Старишься, подруга дорогая? Не беда! Вот будет ли такая Молодая старость у других!

1916

Грот ^*

Волна, хрустальная, тяжелая, лизала Подножие скалы, — качался водный сплав, Горбами шел к скале, — волна росла, сосала Ее кровавый мох, медлительно вползала В отверстье грота, как удав, — И вдруг темнел, переполнялся бурным, Гремящим шумом звучный грот И вспыхивал таким лазурным Огнем его скалистый свод, Что с криком ужаса и смехом Кидался в сумрак дальних вод, Будя орган пещер тысячекратным эхом, Наяд пугливый хоровод.

<1916>

Голубь ^*

Белый голубь летит через море, Через сине-зеленое море, Белый голубь Киприды завидел, Что стоишь ты на жарком песке, Что кипит белоснежная пена По твоим загорелым ногам, Он пернатой стрелою несется Из-за волн, где грядой голубою Тают в солнечной мгле острова, Долетев, упадает в восторге На тугие холодные груди, Орошенные пылью морской, Трепеща, он уста твои ищет, А горячее солнце выходит Из прозрачного облака, зноем, Точно маслом, тебя обливает — И Киприда с божественным смехом Обнимает тебя выше бедр.

<1916>

Семнадцатый год ^*

Наполовину вырубленный лес, Высокие дрожащие осины И розовая облачность небес: Ночной порой из сумрачной лощины Въезжаю на отлогий косогор И вижу заалевшие вершины, С таинственною нежностью, в упор Далеким озаренные пожаром. Остановясь, оглядываюсь: да, Пожар! Но где? Опять у нас, — недаром Вчера был сход! И крепко повода Натягиваю, слушая неясный, На дождь похожий, лепет в вышине, Такой дремотно-сладкий и бесстрастный К тому, что тами

что так страшно мне.

27. VI.17

Укоры ^*

Море с голой степью говорило: «Это ты меня солончаками И полынью горькой отравила, Жарко дуя жесткими песками! Я ли не господняя криница? Да не пьет ни дикий зверь, ни птица Из волны моей солено-жгучей, Где остался твой песок летучий!» Отвечает степь морской пустыне: «Не по мне ли, море, ты ходило, Не по мне ли, в кипени и сини, За волной волну свою катило? Я ли виновата, что осталась, В час, когда со мной ты расставалось, Белой солью кипень снеговая, Голубой полынью синь живая?»

11. VIII.17

Змея («Зашелестела тонкая трава…») ^*

Зашелестела тонкая трава, Струею темной побежала — И вдруг взвилась и смотрит цифра 2, Как волосок, трепещет жало… Исчадие, проклятое в раю, Какое наслаждение расплющить Головку копьевидную твою, Твой лик раскосый и зовущий!

25. VIII.17

«Вот знакомый погост у цветной Средиземной волны…» ^*

Вот знакомый погост у цветной Средиземной волны, Черный ряд кипарисов в квадрате высокой стены, Белизна мавзолеев, блестящих на солнце кругом, Зимний холод мистраля, пригретый весенним теплом, Шум и свежесть валов, что, как сосны, шумят за стеной, И небес гиацинт в снеговых облаках надо мной.

29. VIII.17

«Как много звезд на тусклой синеве!..» ^*

Как много звезд на тусклой синеве! Весь небосклон в их траурном уборе. Степь выжжена. Густая пыль в траве. Чернеет сад. За ним — обрывы, море. Оно молчит. Весь мир молчит — затем, Что в мире бог, а бог от века нем. Сажусь на камень теплого балкона. Он озарен могильно, — бледный свет Разлит от звезд. Не слышно даже звона Ночных цикад… Да, в мире жизни нет. Есть только бог над горними огнями, Есть только он, несметный, ветхий днями.

29. VIII.17

«Вид на залив из садика таверны…» ^*

Вид на залив из садика таверны. В простом вине, что взял я на обед, Есть странный вкус — вкус виноградно-серный — И розоватый цвет. Пью под дождем, — весна здесь прихотлива, Миндаль цветет на Капри в холода, — И смутно в синеватой мгле залива Далекие белеют города.