Том 10. Адам – первый человек. Первая книга рассказов. Рассказы. Статьи
Шрифт:
Хлопнув дребезжащей калиткой, Гришка побежал в поле на дальний холм. Роса еще не успела обсохнуть, и покрытые серебристой пылью листья лебеды мокрыми вениками хлещут Гришку по голым ногам.
Каждое утро он носится на свой холм, чтобы как следует покричать и покувыркаться на его плоской вершине.
Он взбегает на холм, осматривается и звонко кричит:
– Ого-го-го-го!
Набирает полную грудь тугого, плотного утреннего воздуха и кричит что есть силы, просто так: оттого, что ему всего десять лет, оттого, что на дворе лето и ему хорошо жить на земле. Накричавшись, Гришка кувырком скатывается к подножью холма.
Он любит траву и землю, мечтает о том, чтобы заиметь ружье и стать настоящим охотником. Гришка уверен, что он будет самым лучшим, самым метким и удачливым охотником.
Освеженный травяным купанием, подпрыгивая, Гришка помчался домой. У калитки он встретил Ваську-Костыля, прозванного так за длинный рост и худобу. Он похож на удода. У него острый птичий нос, который всегда блестит, и маленькие коричневатые глаза. Ваське уже пятнадцать лет. Отец в этом году купил ему одностволку, и он очень важничает, что у него ружье.
Гришку он берет с собой на охоту потому, что тот таскает на своих плечах все припасы и даже тяжелые Васькины сапоги. Если случается Ваське что-либо убить, Гришка лазает по камышам, ищет и приносит ему добычу. В награду за рабство Васька раз в неделю дает ему выстрелить из ружья. Добычей он никогда не делится, а если охота не получается, во всем обвиняет Гришку:
– Лопух, через тебя все! – говорит Васька и, длинно сплюнув, угрожающе добавляет любимую свою глупую клятву:
– Век свободы не видать! Не возьму тебя больше. – Гришка знает, что спорить с Васькой нельзя, потому что этим разозлишь его еще больше, и не оправдывается.
Когда Гришка берет в руки ружье, он боится дышать и чувствует себя самым счастливым человеком. Он не взводит курка, пока не увидит дичь, и часто убивает. Свою добычу отдает Ваське. Тот никогда не признает Гришкиных успехов и не радуется его удачам, а, наоборот, всегда злится и насмехается:
– Ха, так близко подпустила, так и дурак сможет, это тебе просто везет…
– Слышь, завтра не проспи, – ковыряясь соломинкой в своих длинных и кривых зубах, хозяйским тоном протянул Васька.
– Не бойся, я, как встрепанный, до зорьки вскочу, – ответил Гришка, стараясь заглянуть в маленькие Васькины глаза:
– А стрельнуть дашь?
– Дам, только ружье почисти.
– Тащи, – обрадовался Гришка. Он всегда с удовольствием чистил ружье. Ему очень нравилось держать его в руках, даже незаряженное.
Васька принес свой дробовик. До самого вечера Гришка с упоением чистил ружье и, только когда ствол засиял синеватым переливчатым ртутным блеском, отнес ружье хозяину.
Синие дымы предутреннего тумана поднимались в лощинах, как будто кто-то нарочно разложил костры из сырых дров. Васька в брезентовой куртке, перетянутой лентой патронташа, широко шагал на своих длинных ногах. Босой, с кожаной охотничьей сумкой на боку и тяжелыми Васькиными бахилами на плече, Гришка вприпрыжку бежал впереди, чтобы разогнать озноб после сна. До самого леса они шли по утоптанной и чуточку скользкой от утренней сырости дорожке. У леса Васька снял сандалии и надел поданные Гришкой сапоги: он боялся колючек и сырости. Через четверть часа они миновали лес и вышли к озерам. Выбрали место и стали ждать.
Заря
Васька нетерпеливо взвел курок. В тот же миг стайка диких красавиц, коротко посвистывая крыльями, опустилась на маслянистую воду.
Васька вскинул ружье и выстрелил. Утки шумно поднялись и черными стрелами улетели в дальние камыши. Лишь лес отозвался рассыпчатым эхом.
– Эх, ты, мазуля! – хотел сказать Гришка, но ничего не сказал, потому что подумал: «Еще не даст стрельнуть».
– Вот гад! – плюнул Васька. – Ты видал, как я ее саданул… Век свободы не видать, ранитая улетела.
Гришка хорошо видел, что был недолет, что дробь подняла брызги чуть ли не за пять метров до уток, знал, что Васька врет, но кивнул, соглашаясь, думая все о том же: «А то еще не даст ружья».
Полдня пролазили они по болотам, забрались в самую глушь, но утки ни разу больше не подпустили их на выстрел.
– Вася, ты обещал, дай стрельну? – напомнил уставший и проголодавшийся Гришка.
– В чего тебе стрелять, нет ничего, – сердито обрезал разозленный неудачей Васька.
– Вася, миленький, ну дай – я хоть в воздух! – взмолился Гришка. Он дрожал от нетерпения и был согласен сделать что угодно, лишь бы выстрелить, выстрелить!
– Хватит, пора домой, жрать охота, – сказал Васька и пустился в обратную дорогу. Гришка понуро поплелся следом, думая все об одном: неужели не даст, так и не даст…
– Иди вперед, а то топко, я еще провалюсь в сапожищах-то, а ты босый. Иди дорогу выбирай, – приказал Васька, и в его глазах промелькнули злые чертики.
Гришка послушно забежал вперед. Не успел он сделать и десяти шагов, как за спиной его ударил выстрел. Мальчишка быстро повернулся. Из дула валил сине-белый дым. Васька молча показал пальцем в болото, на зеленеющей глади которого чернел большой комок. Гришка всмотрелся и, крикнув: – Утка! – поспешно снял с плеча сумку.
С первых шагов ноги по щиколотку хлюпнули в густую жижу. Идти было нельзя. Не раздумывая, Гришка лег на живот и пополз. Смертельная хлябь дышала под маленьким телом. Сквозь проламывающуюся подстилку короткого зеленого мха выталкивались черные лужицы гнилой воды. Утка лежала на кочке, подвернув шею под крыло. Чтобы вернуться назад, Гришке нужны были обе руки. Он ухватил мягкое крыло утки зубами и, задыхаясь, пополз назад. Болото сопело и чавкало под ним, словно бурчало: «Ага, сейчас я тебя съем!» В глазах у Гришки потемнело от страха и напряжения. Но вот, наконец, он дополз до дорожки. И тут вдруг почувствовал, как смрадный запах ударил ему в ноздри.
– Она же дохлая, Вася! – растерянно сказал Гришка.
– Ха-ха-ха! Ху-ху-ху! Обманул дурака на четыре кулака! – брызжа слюной и дергаясь всем телом, хохотал Васька.
Облепленный жирной грязью, вздрагивающий от усталости, Гришка не сразу понял, что Васька обо всем знал заранее, а когда понял, круто повернулся и пошел прочь.
Васька бросил утку. Она глухо шлепнулась и стала погружаться в болото. Он смотрел, как неумолимо засасывает утку, и неожиданно очень четко представил себе, что так могло случиться и с Гришкой. Он понял, что Гришка подвергал себя смертельной опасности, и ему стало холодно от страха.