Том 10. Мертвое озеро
Шрифт:
— Ого! да ты не как моя пленница говоришь со мной, а как будто я твой слуга.
— Спусти лодку! — горячась, повторила девушка.
— Не хочу! — смеясь, отвечал щеголеватый господин.
Девушка что-то положила себе в рот и пронзительно свистнула.
Щеголеватый господин зажал уши, а лошадь заржала.
— Это что? — спросил щеголеватый господин.
Девушка указала ему вдаль, откуда послышался такой же свист, только слабее, на что девушка еще два раза свистнула.
Щеголеватый господин недоверчиво огляделся
— Кого ты зовешь?
— Брата.
— Зачем?
— Чтоб он втащил лодку опять в озеро.
— Да я бы это и без него мог сделать; я пошутил с вами только… Ты ведь вчера испортила мое ружье?
— Я боялась, что ты застрелишь нас, — улыбаясь, отвечала девушка.
И, маня свою подругу, она прибавила:
— Стеша, иди сюда, не бойся!
Худощавая цыганка подошла к говорящим и, как бы спрятавшись за свою подругу, положила голову ей на плечо и лукаво смотрела на щеголеватого господина, который с минуту видимо любовался девушками. Лица их, так близкие в эту минуту одно к другому, представляли совершенную противоположность характеров.
— Вы не сестры? — спросил щеголеватый господин.
— Нет, сестры, — отвечала Стеша.
И, обвив талию подруги своими худощавыми руками, она сильнее прижалась своей темно-красной щечкой к нежной щеке Любы.
Щеголеватый господин и девушки продолжали глядеть друг на друга. Как вдруг худощавая цыганка, протянув руку к озеру, сказала радостно своей подруге:
— Смотри, вон, вон он едет.
Щеголеватый господин повернул голову и увидал на озере небольшую точку. Он сказал:
— Это ваш брат? а большой он?
— С тебя! — смеясь, отвечала худощавая цыганка и, подсев к молоку, стала завтракать.
Щеголеватый господин вполголоса сказал Любе, которая, как бы устав стоять, опустилась на траву.
— Ты ведь принесла мне это молоко? У тебя доброе сердце: ты…
— А у тебя злое! — с грустью перебила его Люба.
— Это отчего ты так думаешь?
— Зачем же ты притворился спящим?
— Чтоб ты вышла на берег! — едва слышно проговорил щеголеватый господин.
Девушка сконфузилась и быстро отвернула от него голову.
— Тебя зовут Любой? да за что же ты сердишься? — продолжал вполголоса щеголеватый господин, стараясь заглянуть в лицо девушки, которое пылало, как он мог заметить по одной щеке.
— Вон брат едет! — сказала она, не повертывая головы.
— Сколько тебе лет, Люба?
— Я не знаю! — улыбаясь отвечала девушка.
— Кто же знает? она?
И щеголеватый господин указал на Стешу, которая, кажется, старалась скорее всё выпить и съесть и, смеясь, сказала:
— Сейчас! ты есть хочешь?
— Нет, я хочу знать, сколько ей лет? — отвечал щеголеватый господин, указывая на Любу.
— Ей шестнад… двадцать, сорок, — громко засмеясь, проговорила худощавая цыганка, перешептываясь с своей подругой, которая грозила ей.
Щеголеватый господин обидчиво
— Ну хорошо, хорошо… я всё разузнаю об вас.
— Узнавай! об нас нигде никто ничего не скажет, — отвечала худощавая цыганка.
— Почему?
— Оттого, что мы не здешние.
— Откуда же вы?
— Издалека-далека!
— Стеша, вон Иша едет, — перебила Люба и, встав, начала махать платком, который она сняла с плеч.
— Ах, какие у тебя беленькие и хорошенькие плечи и как твоя шея загорела! — воскликнул щеголеватый господин.
Девушка вспыхнула, проворно завернулась в платок и руками стала манить сидящего в лодке, которая быстро неслась к тому месту, где они стояли. На берег вышел цыган лет двадцати, высокий и стройный. Несмотря на свою матовую бледность, тонкие усы и мрачность взгляда, он имел поразительное сходство с худощавой цыганкой, зато ровно ничего общего не было в нем с ее подругой.
Костюм цыгана состоял из белой рубашки, ворот которой был расстегнут, а рукава засучены выше локтя. Суконные темные панталоны, тоже поднятые на четверть, открывали босые его ноги. Густые слегка вьющиеся волосы стояли все кверху, как бы заменяя шапку. Он, казалось, был поражен присутствием щеголеватого господина и вопросительно смотрел на всех.
Щеголеватый господин приподнял немного фуражку, на что цыган кивнул небрежно головой.
Худощавая цыганка подскочила к нему, с жаром стала говорить по-цыгански и указала на лодку. Цыган мрачно окинул щеголеватого господина с ног до головы и, втащив лодку в воду, искоса поглядывал на щеголеватого господина. Усевшись на траву, он углубился в распутывание леса от удочки, которую он вынул из кармана. Худощавая цыганка, как бы поддразнивая щеголеватого господина, стоя в лодке, покачивалась из стороны в сторону. А подруга ее кормила хлебом лошадь.
Глаза щеголеватого господина перебегали от одного лица на другое. В этом положении прошло несколько минут. Щеголеватый господин вынул из кармана сигары и, закурив одну, предложил цыгану, который с радостью взял сигару и, закуривши, пробормотал:
— Я их очень люблю.
— Это твои сестры? — садясь возле него, спросил щеголеватый господин.
Цыган, с наслаждением затягиваясь сигарой, как трубкой, кивнул головой.
— Она вот на вас не похожа? — заметил щеголеватый господин, указывая на девушку, кормившую его лошадь.
Но цыган ничего не отвечал; он, казалось, весь погрузился в сигару. Затянувшись и выпустив дым, он провожал его такими глазами, как будто сожалел о нем и снова хотел втянуть его в рот.
Щеголеватый господин, видя, что сосед его так занялся, встал, подошел к лошади и сказал девушке:
— Смотри, чтоб не укусила.
— Нет, она добрая! — лаская лошадь, сказала девушка, и, обратясь к цыгану, она прибавила:- Иша, посмотри-ка, какая лошадка.
Цыган подошел и, оглядывая ее с ног до головы, спросил: