Том 10. Пьесы, написанные совместно

Островский Александр Николаевич

Ренева. Благодарю! Не поминайте меня лихом!

Авдотья Васильевна. Помилуйте, как можно!

Залешин. За что лихом? Спасибо! Осветили нас.

Входит Даша, одетая по-дорожному, в руках у нее пальто, различные платки и шляпка Реневой; Ильич и Степанида выносят чемодан.

Явление восьмое

Ренева, Залешин, Авдотья Васильевна, Даша, Ильич, Степанида, потом Дерюгин.

Ильич.

Не так берешься, лапотница.

Степанида. Простите-извините, господин-дворянин, ваше благородие!

Даша. Там еще узлы и коробки остались.

Ильич. Всё мигом вынесем!

Входит Дерюгин.

Дерюгин. Барышня, у нас в деревне неблагополучно!

Ренева. Что такое, что случилось?

Дерюгин. На реке. Такое дело! Вот поди ж ты!

Ренева. Говорите толком!

Дерюгин. Парни мои неводок закинули, ан грех и вышел!

Ренева. Да что же, что?

Дерюгин. Вытащили, да не то, что нужно!

Вбегает Рабачев, одежда и волосы в беспорядке, глаза блуждают.

Явление девятое

Ренева, Залешин, Авдотья Васильевна, Даша, Ильич, Степанида, Дерюгин,Рабачев.

Залешин. Вот он! Я говорил, что придет.

Рабачев. Да, я пришел… Я пришел сюда, а там на берегу, на песке, видел ее… Она лежит на берегу, на песке… белая…

Залешин. Ах, несчастный! Что с ним!

Дерюгин что-то шепчет на ухо Залешину.

А!.. Вот что! Ах, несчастный!

Рабачев. Я посмотрел на нее, долго смотрел… Я хотел бежать от нее… Я бежал, а она, не двигаясь, шла за мной… Или я еще все там, на берегу, подле нее; или она здесь подле меня… (Опускается на стул, хватаясь за голову.)

Ренева. Что-то случилось страшное!.. Выдьте на минуту, выдьте все! Ему нужно успокоиться; я с ним поговорю.

Залешин и Дерюгин выходят направо, остальные налево.

Явление десятое

Ренева и Рабачев.

Ренева. Что с вами? Кто за вами идет? Успокойтесь!

Рабачев (встает). Ах, нет, нет, я с ума сошел. Она там, на берегу… лежит… белая… Пойдемте к ней, посмотрите на нее.

Ренева. Хорошо, мы пойдем. Вы скажите, что случилось? Кто там?

Рабачев. Боже мой! Кто! Да она, Оля моя… Оля Василькова.

Ренева. Что же с ней?

Рабачев. Да она в реке… сейчас вытащили… она на берегу лежит…

Ренева. Да что же… отчего это?

Рабачев.

Мы ее погубили. Помните, в тот вечер, как вы приехали, мы с ней были в саду у вас…

Ренева. Так это вы были?

Рабачев. Да. На другой день вы сказали ей прямо в глаза, что вы видели двух счастливцев и что вам было бы очень приятно и весело разбить это чужое счастье. С той поры она и затосковала, и все твердила мне: «Она разобьет наше счастье».

Ренева. Но я ведь не знала…

Рабачев. Вчера еще она ворковала о счастье; мы хотели на-днях обвенчаться; новенький домик хотели построить… Вы пришли ко мне…

Ренева. Ах, не мучайте меня, говорите скорее!

Рабачев. Она, бедная, испугалась, спряталась, а я пошел с вами. Мы катались на лодке, нам было весело; а она в смертной тоске бродила по берегу.

Ренева. Мне больно слушать!..

Рабачев. Вам больно слушать, а каково ей было переживать те часы, пока она додумалась до самоубийства? Пойдемте!

Ренева. Куда? Зачем?

Рабачев. Отдайте мне ее, воротите!

Ренева. Это невозможно.

Рабачев. А невозможно, так пойдемте к ней! Я не знаю, кто из нас виноват, кто убийца. Мы будем судиться перед ней. Если вы виноваты, так я вас утоплю в той же реке и на том же самом месте. Пойдемте!

Ренева. Нет, постойте! Ваше обвинение слишком серьезно и тяжко, чтоб я могла принять его! Я желаю, я могу оправдаться.

Рабачев. Так говорите, я хочу знать правду, всю правду.

Ренева. На нашу с вами встречу и на все, что потом произошло между нами, я смотрела, как на счастливую случайность, на веселое приключение, о котором останется более или менее приятное воспоминание, и только. Мне казалось, что с моим отъездом у вас все пойдет по-старому, что я ничего не нарушу. Когда вчера я увидела у вас дикие порывы страсти, я убежала от вас, я не хотела более встречаться с вами, — я думала, что ваша вспышка сама собой погаснет. Эти порывы, эта экзальтация никогда не ведут к добру. Надо уметь жить. Как же вы не заметили с первого взгляда, что я на серьезную страсть неспособна.

Рабачев. Да, вам хотелось, чтоб я, всей душой любя мою несчастную Олю, умел еще любить и вас на день, на два, на полчаса… Как же вы не заметили с первого взгляда, что я серьезный человек?

Ренева. А если вы серьезный человек, как же вы, любя страстно свою невесту, могли через полчаса увлечься другой женщиной?

Рабачев (пораженный, садится на стул). Да… да… да… Ах, я сумасшедший! Я ищу виноватого, а он здесь, на глазах! (Громко.)Идите сюда, люди добрые, пожалуйте все, все, кто там есть, идите сюда!