Том 10. Повести и рассказы 1881-1883
Шрифт:
Упоминания о М. А. Тургеневе, которому писатель постоянно принужден был помогать материально, встречаются в ряде писем Тургенева, относящихся к 1869 г. (см.: Т, ПССи П, Письма,т. VII, с. 264–265, и т. VIII, с. 70, 95, 140). Но еще 30 сентября (12 октября) 1860 г. Тургенев благодарил Анненкова за помощь тому же «беспутному двоюродному братцу» и добавлял такую его характеристику: «Этот сумасшедший брандахлыст, прозванный у нас в губернии Шамилем, прожил в одно мгновение очень порядочное имение, был монахом, цыганом, армейским офицером, — а теперь, кажется, посвятил себя ремеслу пьяницы и попрошайки. Я написал дяде, чтобы он призрел этого беспутного шута в Спасском». Так за 20 лет до создания рассказа «Отчаянный» Тургенев как бы наметил план этого произведения и дал очерк прототипа его героя [128] .
128
Художник В. В. Верещагин в своих воспоминаниях рассказывает, что в младшем классе Морского корпуса вместе с ним учился племянник Тургенева, «с первых же дней прозванный отчаянный; он скоро убежал
Писатель с нетерпением ждал отзывов об «Отчаянном» со стороны друзей и знакомых. Так, Ж. А. Полонской он писал 20 декабря 1881 г. (1 января 1882 г.): «Анненков остался им <рассказом> очень доволен — по слухам тоже Кавелин… Не знаю, что скажут прочие…» По-видимому, какое-то замечание о рассказе было сделано Я. П. Полонским; отвечая ему, Тургенев писал 28 января (9 февраля) 1882 г.: «Насчет эпитета „зверский“, который поразил тебя в „Отчаянном“, скажу, что тут нет противоречия (впрочем, на деле было так). Он <Миша Тургенев> был добряк — а в крови его было нечто дикое и животное, скорей звериное,чем зверское. Логика противоречий!» Речь идет здесь о главе II рассказа, где дано описание внешности героя.
Придавая особое значение типу Миши Полтева, Тургенев объяснял Ж. А. Полонской в письме к ней от 4 (16) января 1882 г.: «Я постарался вывести <…> тип, который нахожу знаменательным в соотношении с некоторыми современными явлениями». То же самое писал Тургенев и Полонскому 8 (20) января 1882 г. О том, какое именно соотношение героя «Отчаянного» с «современными явлениями» усматривал в своем рассказе автор, говорится в воспоминаниях Н. М. «Черты из парижской жизни И. С. Тургенева», где приведены слова писателя: «Мне приписывают враждебное намерение унизить современную протестующую молодежь, связав ее генетически с моим „Отчаянным“, — говорил однажды Иван Сергеевич <…> — Я просто нарисовал припомнившийся мне из прошлого тип. Чем же я виноват, что генетическая связь сама собой бросается в глаза, что мой „Отчаянный“ и нынешние — два родственные типа, только при различных общественных условиях: та же бесшабашность, та же непоседливость и бесхарактерность и неопределенность желаний…» Н. М. рассказывает далее, что присутствующие оспаривали мнение Тургенева, считая, что герой «Отчаянного» «просто недоросль из дворян времен крепостного права — не более» ( Рус Мысль,1883, № 11, с. 319). О таком же споре с писателем по поводу героя «Отчаянного» рассказывает и И. П<авловский> в «Воспоминании об И. С. Тургеневе» (Русский курьер, 1884, № 199, 21 июля). М. О. Ашкинази в статье «Тургенев и террористы» передает содержание разговора о своем романе с Тургеневым: «Вот вы выдумали эту сцену, — сказал мне Иван Сергеевич, — а ведь это факт, реальный факт… В начале шестидесятых годов Серно-Соловьевич подал, как герой вашего романа, Александру II записку о бедственном положении крестьян, и в ту же ночь Третье отделение засадило его в крепость… Как же после этего молодежи не прийти в отчаяние!..» По утверждению Ашкинази, Тургенев «особенно настаивал на отчаяниинигилистов. Может быть, он в это время уже задумывал свой рассказ „Отчаянный“?» ( Революционеры-семидесятники,с. 196–197). См. также: ЛавровП. Л. И. С. Тургенев и русское общество (там же, с. 68–69).
Тургенев неоднократно выступал в Париже с чтением «Отчаянного». Вспоминая об одном таком чтении, происходившем на квартире у писателя, В. В. Верещагин пишет: «Этот же самый рассказ я слышал из уст И. С. и он произвел на меня несравненно большее впечатление, чем в чтении. Я знал, что Тургенев хорошо рассказывает, но в последнее время он был всегда утомлен и начинал говорить как-то вяло, неохотно, только понемногу входя в роль, оживляясь. В данном случае, когда он дошел до того момента, где Мишка ведет плясовую целой компании нищих, И. С. встал с кресла, развел руками и начал выплясывать трепака, да ведь как выплясывать! <…> Я просто любовался им и не утерпел, захлопал в ладоши, закричал: „Браво браво, браво!» И он, по-видимому, не утомился после этого, по крайней мере, пока я сидел у него, продолжал оживленно разговаривать…» ( ВерещагинВ. В. Очерки, наброски, воспоминания, с. 132).
О другом чтении «Отчаянного» А. П. Боголюбов 2 (14) января 1882 г. сообщал А. Н. Пыпину: «…вчера был дан музыкально-литературный вечер в О-ве русских художников, Rue Tilsit, 18, в доме б<арона> Г. О. Гинцбурга, с участием m-me Viardot <…> А Иван Сергеевич Тургенев прочел два стихотворения — „Пророков“ Лермонтова и Пушкина — и свой только что ныне появляющийся рассказ <…> „Отчаянный“. Конечно, как m-me Viardot, так и Ив<ан> Серг<еевич> вызвали долгий и восторженный взрыв рукоплесканий. Вечер удался вполне» [129] . Именно по поводу этого вечера запрашивал Тургенева Анненков в письме от 12 (24) января 1882 г.: «Вы, слышно, читали в парижском художническом клубе „Бешеного“. Ну, как понравился? <…> Напишите» ( ИРЛИ,ф. 7, № 13, л. 55 об. — 56). Отвечая Анненкову лишь через месяц, 13 (25) февраля 1882 г., Тургенев писал: «Читал я своего „Отчаянного“ (не „Бешеного“) в нашем кружке с успехом <…> В России критика отнеслась к „Отчаянному“ неблагосклонно; а здешние „иллегальные“ обиделись. Повторилась в малом виде история Базарова».
129
ГПБ,ф. 621, архив А. Н. Пыпина, ед. хр. 89, л. 1 об. — 2; см. также: ВасиленкоМ. Воспоминания о Тургеневе одной из учениц м-м Виардо. — Киевлянин, 1883, № 198, 14
Тургенев был не совсем точен, говоря о неблагосклонном отношении к «Отчаянному» русской критики. В действительности дело обстояло несколько иначе. С художественной стороны рассказ в большинстве отзывов был оценен положительно. Так, например, Арс. И. Введенский писал, что «Отчаянный» «производит впечатление в высшей степени целостное и живое» (Порядок, 1882, № 1, 1 (13) января). Анонимный рецензент «Голоса» в «Литературной летописи» отмечал, что «портрет» Миши Полтева «принадлежит к числу наиболее удачных из тех, какие выходили из-под пера Тургенева. Он совсем живой; забыть его, раз на него взглянув, невозможно. Вообще вся серия рассказов, названная автором „Из воспоминаний своих и чужих“, из которой в прошлом году появился уже рассказ „Старички“ [130] , обещает быть собранием законченных очерков» (Голос, 1882, № 2, 7 (19) января). «Мастерство художника, превосходный язык, рельефность рисовки выразились и тут так же ярко, как в произведениях лучшей поры художественной деятельности г. Тургенева». — писал об «Отчаянном» и В-в в «Критических очерках» (Неделя, 1882, № 3, 17 января). Как «крупное литературное явление» аттестовал произведение Тургенева рецензент «Одесского листка» (1882, № 4, 6 (18) января). И даже В. П. Буренин указывал, что «Отчаянный» «написан с тем образцовым изяществом и тою выразительною простотою, какие читатели привыкли находить у автора „Отцов и детей“» (Новое время, 1882, № 2106, 8 (20) января).
130
То есть «Старые портреты».
Однако многие из критиков выступили против сближения героя с современной молодежью, которое они усмотрели в рассказе Тургенева. «„Отчаянность“ Миши Полтева — явление темперамента, а явление позднейшего „отчаяния“ никак нельзя объяснять полтевскою „жаждою самоистребления“», — писал, например, рецензент «Голоса»; по его мнению, «слова о России вложены в уста Полтеву совершенно искусственно, едва ли не для придания рассказу большего интереса…» (Голос, 1882, № 2, 7 (19) января).
Против стремления Тургенева «объяснить некоторые явления нашей жизни отчаянностью» выступил и Д. Н. Мамин-Сибиряк в неопубликованной статье «Последний рассказ И. С. Тургенева». «Мы, просматривая <…> длинный ряд вышибленных из обыкновенной колеи людей, ничего не видим в них отчаянного, а, наоборот, это люди, как все люди, с той разницей, что это необыкновенно честные натуры, любящие, нежные. Во все времена таких людей легионы, и они проходят совершенно незамеченными, если их не выдвинут на сцену какие-нибудь исключительные обстоятельства. Вот как для романиста, так равно для психолога, социолога и всякого простого смертного и важно выяснить именно этот решающий момент, когда такие люди говорят „не могу“ и превращаются в отчаянных. Для различных натур, темпераментов, условий воспитания, общественного положения этот момент наступает в разное время <…> Но, во всяком случае, самой интересной в этом отношении является такая постановка вопроса, когда в отчаянного человека превращается не какой-нибудь оглашенный или пропойца, а самый заурядный смертный», — писал Мамин-Сибиряк. По его мнению, «вот именно этого-то вопроса и не решено, и новое произведение Тургенева является только неудачной попыткой в этом направлении» (Гос. архив Свердловской области, ф. 136, оп. 1, № 8; см, также: НазароваЛ. Н. Тургенев и Д. Н. Мамин-Сибиряк. — Т сб,вып. 4, с. 221).
Таким образом, некоторые из современников Тургенева обратили внимание главным образом на то, о чем писатель упомянул лишь вскользь, указывая на некоторое психологическое сходство между неясной тоской и дикими порывами Миши Полтева и настроениями народовольческой молодежи, находившейся в начале 1880-х годов в состоянии тяжелого кризиса.
Критики, подчеркивавшие в «Отчаянном» и ставившие в упрек Тургеневу это мнимое сопоставление, не заметили того, что составляло основной пафос рассказа — глубоко отрицательного отношения писателя к пережиткам крепостнического барства, выродившегося и разложившегося в таких своих представителях, как Миша Полтев.
При жизни Тургенева рассказ был переведен на многие западноевропейские языки, причем французский и немецкий переводы появились почти одновременно с оригиналом. Еще 28 ноября (10 декабря) 1881 г. Тургенев просил Стасюлевича прислать ему « двекорректуры» из «Вестника Европы» «для переводческих целей». Об этом писатель снова напоминал ему же в письмах от 2 (14) и 9 (21) декабря, а 10 (22) и 16 (28) декабря 1881 г. сообщал, что французский перевод «Отчаянного» появится в «Revue politique et litt'eraire» и немецкий — в «Deutsche Rundschau» после выхода в свет первой книжки «Вестника Европы». Французским переводчиком рассказа был Э. Дюран-Гревиль, которого об этом просил сам Тургенев 16 (28) декабря 1881 г.: «Вот маленький этюд, который служит продолжением „Старых портретов“ <…> Не возьмете ли Вы на себя труд перевести его, как и предыдущий? Там есть несколько трудных мест, но я всегда в вашем распоряжении». Перевод «Отчаянного» появился во втором номере «Revue politique et litt'eraire» (1882, 14 января).
Во Франции «Отчаянный» имел успех; это известно, в частности, из письма Тургенева к Анненкову от 13 (25) февраля 1882 г., в котором писатель сообщал: «Французским lettr'es эта вещь понравилась; Тэн меня даже сконфузил своими комплиментами». О том, что «Отчаянный» «произвел эффект» в Париже и что в нем «видят нечто вроде исторического документа», Тургенев шгсал также Полонскому 28 января (9 февраля) 1882 г.
Немецкий перевод, напечатанный в «Deutsche Rundschau» (1882, Bd. 30, Februar, S. 289–305), был выполнен известным переводчиком произведений Тургенева Л. Кайслером. В 1883 г. в Митаве вышел авторизованный немецкий перевод «Отчаянного» под названием «Poltjew» («Der Verzweifelte») вместе с переводами «Песни торжествующей любви», «Клары Милич» и «Стихотворений в прозе» («Четыре последних произведения», переводчик Э. Юргенс). См. об этом: DornacherK. Bibliographic der deutschsprachigen Buchausgaben der Werke J. S. Turgenevs 1854–1900. — P"adagogische Hochschule «Karl Liebknecht». Potsdam Wissenschaftliche Zeitschrift. Jg. 19 / 1975. H. 2, S. 288.