Том 11. Монти Бодкин и другие
Шрифт:
— Присаживайся.
Гертруда опустилась на стул. Говорить она по-прежнему не могла. Хотя Монти значил для нее не больше, чем ноль без палочки, у нее было такое ощущение, будто тлеющий внутри огонь разгорелся испепеляющим пламенем. Ее отнюдь не удивило, что по апартаментам Монти вольно разгуливает эта особа, ведущая себя здесь точно хозяйка. Наблюдение лишь подтвердило имевшиеся ранее подозрения. Но сердце разрывалось. Она вцепилась в Микки Мауса и погрузилась в скорбь.
— Бодкина нет, — сказала Фуксия. — Он у Айки Лльюэлина по поводу контракта для Амброза. Вот праздник-то будет, когда вернется и застанет тебя. У меня самой на душе праздник, если ты не возражаешь, что я так говорю. Братец Бодкин, конечно,
87
Сэмюэль Голдвин (Шмуэль Гельбфиш) (1882–1974) — крупнейший американский кинопродюсер, один из основателей компании «Метро-Голдвин-Майер».
— Я пришла, чтобы его вернуть.
— Бодкину? — Фуксия понимающе кивнула. — По-моему, пустой номер. Он этого не допустит. Во всяком случае, так было прежде. Полагаю, он тебе рассказал о том, как я стянула этого Мауса?
Гертруда вытаращила глаза. Она слушала вполуха, но последние слова задели ее за живое.
— Что?
— Ну да, стянула. Ты что — не в курсе? Потом Амброз заставил вернуть.
— Что?
— Ну, не то чтобы «стянула», на самом деле все было вот как: Пизмарч, это стюард, вручил мне Микки Мауса, подумав, что он мой, я и ухватилась за эту возможность. Заявила Бодкину, что до тех пор, пока он не вытребует у Айки местечко для Амброза, я буду морочить тебе голову, притворяясь, что это его подарок. Гадкая шутка, верно? Теперь-то мне и самой это ясно, но тогда мне представлялось, что затея — высший класс. Только когда Амброз отчитал меня, как отец-пилигрим, до меня наконец дошло, какой я была негодницей.
Гертруда поперхнулась. Вверх и вниз по спине ее поползли странные мурашки — сказывалось действие совокупности аргументов. «В третий раз говорю, — возглашал Предводитель в «Охоте на Снарка». [88] — То, что трижды сказал, то и есть», и вот она уже трижды слышала одну и ту же историю. Сначала в исполнении Реджи, затем Амброза. А теперь свои показания присовокупила Фуксия Флокс.
— Значит, это правда?
— Что, правда? — удивилась Фуксия.
— Ну, то, что мне все говорили… Реджи… Амброз.
88
«Охота на Снарка» (1876) — поэма Льюиса Кэрролла.
— Насчет Реджи судить не берусь, — сказала Фуксия, — но за моего Амми ручаюсь головой, что бы он тебе ни понарассказывал. А почему ты спрашиваешь, правда это или нет? Ты что, не знала?
— Я не верила.
— Ты просто феноменальная дурочка, прости за выражение.
— Я пришла отдать Микки.
— В знак того, что все кончено?
— Да, — еле слышно прошептала Гертруда. Потрясенная, Фуксия вздохнула.
— По-хорошему говоря, Баттерчих, ты мне изрядно надоела. Вместе со своими завихрениями! Неужели ты всерьез подумала, что я с твоим Бодкином кручу шуры-муры?
— Сейчас уже нет.
— И на том спасибо. Бодкин! Просто смех. Я бы не прикоснулась к Бодкину, даже если бы ты поднесла его мне на особом шампуре под беарнским соусом. А все отчего? А оттого, что для меня существует один-единственный мужчина — мой Амми. Боже, как я его люблю!
— Уж не сильнее, чем я Монти, — возразила Гертруда.
В глазах у нее стояли слезы, но говорила она с жаром. Известие, что эта девушка ей не соперница, пролило целительный бальзам на ее душу, однако ей крайне не понравилось, что та гнушается Монти, даже на шампуре под беарнским соусом.
— Вот и чудесно, — сказала Фуксия. — Будь я на твоем месте, я бы ему прямо так и сказала.
— Хорошо, скажу. Как, по-твоему, он меня простит?
— Домыслы, которые ты высосала из пальца? Естественно, простит. Мужчины в этом аспекте молодчины. Их можно гонять как угодно, но едва дело доходит до центральной любовной сцены и экран чернеет, они моментально тут как тут. Я бы на твоем месте подбежала и чмокнула его в щечку.
— Так я и сделаю.
— Подставь ему подножку и выдай что-нибудь типа: «О, Монти, мой дорогой!».
— Так я и сделаю.
— Тогда приготовься, — сказала Фуксия, — это он.
Не успела она договорить, как раздался звонок. Фуксия пошла к дверям открывать. Гертруда перевела дух — то был совсем не Монти, а Амброз Теннисон со своим братом Реджи.
Вид у Реджи был самоуверенный и решительный, как у человека с великими замыслами, который не намерен тратить время на пустяки.
— Где Монти? — поинтересовался он. — А, привет, юная Герти. Ты здесь?
— Ну да, — откликнулась Фуксия. — Она дожидается Бодкина. У них все в полном ажуре.
— Пелена спала с глаз?
— Вот именно.
— Очень своевременно, глупышка, — сказал Реджи по-братски сурово. Покончив с Гертрудой, он вернулся к главной цели визита: — А где Монти?
— У Айки в конторе. По поводу твоего контракта, Амми.
— Контракта?
— Ну да, я поднажала, и он отправился к Айки улаживать гвои дела. Возможно, в настоящий момент все уже утряслось.
Амброз Теннисон надулся, как пузырь.
— Фукси!
Не найдя подходящих слов, он привлек мисс Флокс к своему жилету.
Реджи неодобрительно хмыкнул.
— Понятно-понятно, — пробормотал Реджи не то чтобы с досадой, а, скорее, с нетерпением делового человека, не желающего размениваться на телячьи нежности. — А когда он вернется? Мне он экстренно нужен.
— А зачем?
— Мне он нужен — в неотложном порядке — в связи с кое-каким… Боже! Он тут и смотрит мне в лицо! Гертруда, — властно произнес Реджи, — будь так добра, подай-ка сюда Микки Мауса, которого ты баюкаешь на коленях.
Поведение Реджи на протяжении поездки, в частности его злобные выпады в таможенном отделении, убили в душе Гертруды Баттервик практически все добрые чувства, которые девушке положено питать к близким родственникам. И от этих слов в сердце ее ничто не шелохнулось.
— Ни за что! — воскликнула она. Реджи топнул ногой по ковру:
— Гертруда, я требую!
— Только через мой труп.
— Господи, ну на кой он тебе понадобился? — осведомился Амброз с едва заметной грубостью, которая зачастую вылезает наружу при обращении старшего брата к младшему.