Том 12. Из 'Автобиографии'. Из записных книжек 1865-1905. Избранные письма
Шрифт:
Как сообщается в официальном правительственном отчете, за прошлый год наши железные дороги убили тысячу двести человек, искалечили и ранили шестьдесят тысяч, и это убеждает меня, что в настоящих условиях одному-единственному провидению не под силу должным образом заботиться о нашем железнодорожном транспорте. Но ведь у нас в Америке всегда так — вечно мы страдаем от нехватки рабочих рук, потому что экономим на заработной плате.
Присоединяюсь к радости вашего семейства и остаюсь неизменным вашим другом
С. Л. Клеменс.
83
ТЕЛЕГРАММА ПОЛКОВНИКУ ДЖОРДЖУ ХАРВИ
Я
Марк Твен.
84
ТЕЛЕГРАММА ПОЛКОВНИКУ ДЖОРДЖУ ХАРВИ
Я все еще болен, не то я был бы счастлив познакомиться с этими прославленными чародеями, которые росчерком пера упразднили, свели на нет, уничтожили все, что завоевано было японцами на поле брани, и обратили трагедию грозной воины в превеселую комедию. С вашего позволения я хотел бы почтительно их приветствовать как моих собратьев-юмористов, — я уступаю им первенство, как и подобает человеку, который от природы не обладал скромностью, но понемногу обретает ее, потратив немало усердия и тяжких трудов.
Марк.
85
ТЕЛЕГРАММА ПОЛКОВНИКУ ДЖОРДЖУ ХАРВИ
Дорогой полковник.
Нет, не приеду, ибо это — пиршество полюбовного соглашения ради; позовите меня, когда будете созывать гостей на тризну.
86
МИСТЕРУ И МИССИС ГОРДОН
Пятая авеню, 21, 24 января 1906 г.
Дорогие друзья,
только что получил извещение о вашей золотой свадьбе и теперь пытаюсь собраться с мыслями и понять, что это значит. Непостижимо! В один миг ваша карточка переносит меня назад в такую даль времен, которую можно измерить лишь астрономическими понятиями и геологическими эпохами. Передо мной встает миссис Гордон — пухленькая, молоденькая, хорошенькая; и чета Янгблад с их двумя малышами, и Лора Райт — эта милая чистая девушка, прелестный цветок наших равнин и лесов. Сорок восемь лет прошло с тех пор!
Тогда жизнь была чудесной сказкой, теперь она — трагедия. Когда мне было сорок три, а Джону Хэю сорок один, он сказал мне, что жизнь становится трагедией после сорока лет, и я с ним спорил. Три года тому назад он спросил, стою ли я по-прежнему на своем; я сосчитал могилы моих близких — и не нашелся, что ему ответить.
Я стар; сознаю это умом, но постичь не могу. Не знаю, перестает ли когда-нибудь человек чувствовать себя молодым, можно ли хоть на день — на целый день — почувствовать, что ты больше не молод? Сердечный привет вам обоим и всем нашим друзьям, которые еще живы.
Марк.
87
У. Д. ГОУЭЛСУ
Дублин, воскресенье, 17 июня 1906 г.
Дорогой Гоуэлс,
... продолжаю диктовать — не спеша, в свое удовольствие. Время от времени делаю передышку. Подсчитал, что с перерывами, начиная с 9 января, занимаюсь
Я надиктовал (с 9 янв.) много «наследства» — 210 тысяч слов, и прибавляется еще около 50 тысяч.
«Наследство» - это вещи, залежавшиеся у меня в столе с давних лет, потому что либо я сам, либо издатели не peшались их печатать. Например, завалялась у меня книжица, которую я читал вам в Хартфорде лет тридцать тому назад и о которой вы тогда сказали: «Печатайте и попроситe декана Стэнли написать предисловие, он не откажет». Это «Путешествие капитана Стормфилда в paй». Читается неплохо, и я не стал менять ни слова, - ведь оно но увидит света, пока я жив.
Завтра собираюсь продиктовать главу, за которую моих наследников и правопреемников сожгут живьем, если они осмелятся предать ее гласности раньше 2006 года, — но, полагаю, они этого не сделают. Если я протяну еще года три-четыре, таких глав будет целая куча. Когда выйдет в свет издание 2006 года, будет большой переполох. Я со всеми покойными друзьями буду где-нибудь поблизости и с интересом на это погляжу. Приглашаю вас тоже.
Марк.
88
ДЖ. ХОВАРДУ МУРУ
2 февраля 1907 г.
Дорогой мистер Мур,
ваша книга доставила мне несколько дней истинного удовольствия; к тому же я вам очень признателен, так как вы избавляете меня от труда высказывать кое-какие давно лелеемые мною взгляды, размышления и обиды, ибо очень ясно, горячо и сердито делаете это за меня.
Вот что всегда ставит меня в тупик: унаследовав разум от наших пресмыкающихся предков, мы тысячекратно умножили это наследие; но в нравственном отношении мы в тысячу крат бедней их. Странная штука эта эволюция, мне она кажется необъяснимой и противоестественной. На первых порах мы наделены были высокой, безупречной нравственностью наших предков, иначе и быть не могло; теперь же мы нищие: у нас нет подлинных нравственных принципов, а только искусственные — созданные и сохраняемые насильственным подавлением природных и дьявольских инстинктов. И, однако, мы настолько глупы, что чванимся этим. Что и говорить, мы, люди, — очень забавное изобретение.
Искренне преданный вам
С. Л. Клеменс.
89
миссис УИТМОР
7 февраля 1907 г.
Дорогая миссис Уитмор,
суть в том, что когда библиотекари изгоняют мою книгу и оставляют на полках, под рукой у беззащитной юности и почтенной старости, полное, без купюр, издание библии, они сами не понимают, как забавно это выходит, и я не возмущаюсь, а смеюсь. Но даже возмутись я, слова, сказанные профессором Фелпсом, исцелили бы мою обиду. Никто не придает значения капризам Чарлтонской библиотеки, но когда говорит такой человек, как профессор Фелпс, к нему прислушиваются. Надеюсь когда-нибудь встретиться с ним и поблагодарить его за мужество, с каким он сказал все это во всеуслышание. Ведь обычно возвышенные мысли люди оставляют при себе, а вслух высказываются робко и бесцветно.