Том 12. Лорд Дройтвич и другие
Шрифт:
У полки было темновато, и Джилл понесла снимок к окну, под угасающий свет дня. Почему, объяснить она не могла, но он заинтересовал ее. В нем чувствовалась какая-то тайна. Казалось бы, совеем плохонький… Почему же он занимает столь почетное место?
Сделан он был явно любителем, но выпал тот редкий случай, когда любителю повезло, такие успехи обычно вдохновляют на дальнейшие занятия своим хобби. На крыльце старого дома стояла девочка в белом коротком платьице, открывавшем стройные темные ножки. Одной рукой она придерживала летнюю шляпу, а другой поглаживала ирландского терьера, упершегося передними лапами ей в талию и заглядывавшего в лицо с унылой грустью, такой типичной
Летящим прыжком память перемахнула через годы, и Джилл опять ощутила на лице палящее солнце, услышала возбужденный голос Фредди — тогда ему было четырнадцать, и он только что стал обладателем камеры. Он упрашивал ее постоять еще вот так, ему и требуется-то всего полминутки, какая-то проклятая штуковина внутри заела. Раздались резкий щелчок и неуверенные клятвы, что снимок получится отличным, разве только он забыл передвинуть пленку — тогда Джилл окажется в компании е коровой, которую он щелкнул по пути домой. Она вспомнила, с каким облегчением исчез терьер Пат, радостно удравший, так как он ничего не смыслил в фотографии… Сколько же лет назад все это было? Бог его знает. Теперь Фредди превратился в высокого мужчину, а она сама достигла возраста благоразумия и длинных платьев. Пат умер, в старом их доме поселились чужие… Но вот оно, молчаливое свидетельство солнечного дня, здесь, за тысячи миль от того английского вала, в котором оно появилось.
Сумрак сгустился. Вершина огромного здания чуть качнулась, отчего маятник напольных часов гулко стукнулся о бок деревянного корпуса. Джилл вздрогнула. Шум после мертвой тишины напугал ее: она старалась понять, что это. У нее возникло нервное ощущение, что она больше не одна, будто бы в тенях прятались гоблины, подглядывая за вторгшейся гостьей. Метнувшись к каминной полке, она поставила фото на место, ощущая себя героиней сказки, разглядывающей мебель в замке великана, Вскоре раздадутся бухающие шаги огромных ног — бум, бум…
Бум!
Сердце у Джилл подпрыгнуло снова, Она была совершенно уверена, что слышала стук, Будто бы хлопнула дверь. Собравшись с духом, она стояла, прислушиваясь, напрягшись всем телом. И тут, раскалывая тишину, из коридора донеслось громкое пение:
Идут проводники,Грядут проводники,Дыша о-де-ко-ланом,Проворны и легка,Изящны и тонки,По новеньким ва-го-нам!На мгновение Джилл затруднилась определить, что же она чувствует: то ли облегчение, то ли еще больший испуг, Цепенящее чувство сверхъестественного действительно отпустило, Разум подсказывал ей, что привидения не поют песенок в стиле рэг-тайма. Но, с другой стороны, владельцы квартир очень даже могут. А она, пожалуй, с большей охотой встретилась бы с привидением, чем с владельцем этой квартиры. Совсем растерявшись, она гадала: как же ей объяснить ему свое присутствие здесь? А что если он окажется ужасно вспыльчивым и не пожелает принять никаких объяснений?
У них воротнички,Ах-ах, воротничкиБе-ле-е снежной пены,Проворны и легки,ИдутТак, теперь совсем близко. Почти у самой двери…
Они всегда верны,Они всегда скромны,Но надо их под-мазать…В черном проеме двери обозначился смутный бесформенный силуэт.
По стене зашарили пальцы.
— Ну, куда ж это ты запропастился? — спросил голос, адресуясь, видимо, к выключателю.
Джилл вся съежилась, отчаянно вцепившись в спинку кресла. Вспыхнул свет. В дверях стоял Уолли Мэйсон.
Глава XIII ПОСОЛ ПРИБЫВАЕТ
В наши дни стремительных передвижений, когда существование превратилось в серию встрясок различной силы, удивление проходит быстро. Какой-то миг Джилл изумленно смотрела на Уолли, а Уолли — на Джилл; потом оба, почти одновременно — процесс протекал подсознательно, — стали смотреть на встречу не как на изолированный, абсолютно необъяснимый случай, а как на завершение вполне логической цепочки обстоятельств.
— Привет! — проговорил Уолли.
— Привет! — откликнулась Джилл.
Не самая возвышенная нота для начала беседы, но словечко это обладало одним достоинством — оно дало обоим немножко опомниться.
— А… э… не ждал, что вас увижу… — пролепетал Уолли.
— А я не ожидала увидеть вас.
Новая пауза. Уолли, вероятно, анализировал последнее заявление, крутя его так и эдак, ибо оно никак не согласовывалось с возникшими у него теориями.
— Не ожидали?
— Разумеется, нет.
— Но… вы же знали, что я тут живу?
Джилл помотала головой. Уолли пораздумывал еще, и в счастливом озарении ткнул в самую сердцевинку тайны.
— Тогда почему же вы сюда пришли?
Он порадовался, что задал этот вопрос. Ощущение нереальности, охватившее его в первый момент встречи и снесенное, было, напором логики, навалилось с прежней силой. Если Джилл не знала, что он тут живет, тогда зачем, о Господи, она сюда пришла? На минутку у него даже мелькнуло, а уж не замешана ли тут телепатия, какое-нибудь духовное озарение? Ведь он же вспоминал о ней чуть не каждую минуту с тех пор, как они расстались в отеле «Савой», три недели назад. Да и раньше тоже… Нет, это нелепо. Должна существовать какая-то разумная причина. И Мэйсон стал ждать, пока Джилл объяснит ее.
С минуту она просто физически не могла ничего объяснять, с тоской ощущая неизбежность объяснений, словно путник при виде необозримой пустыни. Ей просто невмоготу было вдаваться во все хитрые подробности. И она ответила вопросом на вопрос:
— А когда вы приплыли в Нью-Йорк?
— Сегодня днем. По расписанию пристать мы должны были еще утром, но пароход опоздал. — Уолли почувствовал, что его отвлекают от главного пункта, и снова пробился к нему. — Но что вы тут делаете?
— О… это такая долгая, запутанная история, — самым жалобным голосом проговорила она.
Уолли ужалило раскаяние. Как же он груб! Ни словечка участия, а у нее такие беды! Стоит столбом, таращась в изумлении, и докучает ей пустыми вопросами. Какая в конце концов разница, как она тут очутилась? Ему мерещились Долгие и утомительные розыски по запутанным лабиринтам Нью-Йорка, а судьба вдруг привела ее к самому порогу, и он, вместо благодарности, только и допытывается, отчего да почему. Н-да, туповат, однако!..