Том 17. Убийца среди нас
Шрифт:
Глава 10
Тони Феррелл распахнул дверь своего убогого жилища, но, увидев меня на пороге, хотел было тут же закрыть ее. Желая помешать этому, я навалился на нее с другой стороны, и он неожиданно быстро сдался. Я вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.
— Ладно! — раздраженно бросил он. — Выкладывайте, какого черта вам здесь нужно.
— Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Айрис Меривейл, — потребовал я.
— Она умерла. — Феррелл страдальчески поморщился. — И это все, что я могу сказать вам о ней.
— Мне
— Какая теперь разница, черт возьми? — пожал он плечами. — Она мертва. Что было, то прошло!
— Для меня это очень важно, — настаивал я. — Что вам необходимо для того, чтобы вызвать эти воспоминания? Спиртное? У меня в машине есть бутылка водки. Хотите принесу?
Он покачал головой:
— Я с этим делом завязал, хотя раньше и приходилось выпивать. Что вы за человек, Холман? Некрофил?.. Она умерла. Так оставьте ее в покое хотя бы после смерти.
— Она умерла, — согласился я, — и Роулинс тоже. Я знаю, почему умерла Айрис Меривейл — из-за передозировки барбитуратов. И мне также известно, как умер Роулинс — ему вышибли мозги. Но я до сих пор не знаю, почему его убили.
— А при чем тут Айрис? — недоумевал он.
— Да все при том же! Потому что после нее остался незаконченный фильм, — ответил я.
Он сел в кресло и замер без движения, уныло ссутулившись и опустив плечи. Кончики ганфайтерских усов, казалось, тоже поникли, неясный взгляд стал еще мутнее.
— Я был единственным человеком на свете, кто мог понять Айрис, — неожиданно заговорил Феррелл. — То есть ее талант. Знаете, ведь она была поистине великолепной, неподражаемой актрисой. Но вот только заставить ее проявить в полной мере это дарование было чрезвычайно трудно. Приходилось работать не покладая рук, копать все глубже и глубже, чтобы отказаться от всего наносного и добраться до человеческой сути. — Он неожиданно усмехнулся. — А вам, наверное, все, что я говорю, кажется просто высокопарным бредом?..
— Нет, не кажется, — искренне признался я.
— Когда работаешь в таком бешеном темпе, между тобой и окружающими людьми складываются довольно странные взаимоотношения, — продолжал он. — Случается, ты только что испытывал ни с чем не сравнимое умиротворение и блаженство, а в следующий момент уже выходишь из себя, начинаешь метать громы и молнии. Как говорится, где кончается любовь, там начинается ненависть!.. Думаю, что Айрис по большей части меня ненавидела. Однако я был единственным режиссером, с которым она работала на протяжении последних пяти лет своей карьеры.
— А как насчет ее отношений с Сэнфордом?
— С этим сукиным сыном? — Он взволнованно провел по губам тыльной стороной ладони. — Да он уничтожил ее! Вам об этом-то хоть известно? Он был без ума от нее, но так и не оставил ее в покое.
— Так почему же она не ушла от него?
— Потому что к тому времени, как она наконец поняла, что это единственно возможный выход, было уже слишком поздно, — сказал он. — Она уже не могла обходиться без наркотиков, от былой славы остались одни воспоминания, и идти ей было больше некуда. Но только для того, чтобы понять Айрис, вам необходимо знать, что представляет собой Сэнфорд. Он же псих! Просто ненормальный!
— Как это? — продолжал подначивать я.
— Он извращенец, — разволновался Феррелл. — Озабоченный! Получает удовольствие только от того, что наблюдает, как этим занимаются другие.
— Но, наверное, когда-то он все-таки был нормальным, — предположил я. — Ведь у него есть дочь.
Феррелл криво усмехнулся:
— Его дочь? Жена ушла от него, не прожив с ним и года, а через три месяца у нее родился ребенок. Через несколько месяцев после этого она погибла в автомобильной катастрофе, и Сэнфорд взял ребенка к себе. Но все, кто знал их достаточно хорошо, ни минуты не сомневались в том, что отцом девочки мог оказаться кто угодно из полудюжины знакомых мужчин, бывавших у них в доме, включая шофера, но только не сам Сэнфорд.
— Я знаю, что он извращенец, — сказал я. — И это знаменитое зеркало у него в доме тоже видел.
— Я любил Айрис Меривейл, — тихо проговорил Феррелл, — но у меня не было желания обладать ею физически. Вы можете это понять, Холман?
— Наверное, могу, — осторожно ответил я.
— За свою жизнь я перетрахал достаточно женщин, чтобы чувствовать себя более или менее полноценным мужиком, — продолжал он. — Но вот с Айрис все было совсем иначе. Мне кажется, я был влюблен более в ее талант, чем в нее как женщину.
— И что случилось потом? — поинтересовался я.
— А потом настал такой момент, когда карьера ее была закончена; она глотала барбитураты в огромных количествах, словно это были обыкновенные конфеты, а я пытался навсегда вычеркнуть ее из своей памяти. Как-то она позвонила мне из дома Сэнфорда и сказала, что у нее есть новый сценарий, по которому можно снять замечательный фильм, где ей очень хотелось бы сыграть главную роль. И она видела режиссером картины только меня. Я решил тогда, что она, должно быть, окончательно выжила из ума, поэтому позволил себе восторженно поахать и выразил свое восхищение идеей. Потом она рассказала, что Сэнфорд согласен дать денег на фильм и что он хочет немедленно со мной встретиться. Тем же вечером я отправился к ним. Паулы дома не было, так что нас там оказалось трое.
Феррелл закурил сигарету и глубоко затянулся.
— Сэнфорд обещал дать денег. Айрис показала мне сценарий, и, пока я его читал, они сидели напротив и молча смотрели на меня. Сам по себе сценарий был просто гениален, он как будто был написан специально для Айрис — для той Айрис, какой она была когда-то. И в тот вечер она действительно невероятным образом преобразилась. Просто сияла от счастья, замечательно выглядела, говорила осмысленно и даже шутила. И в конце концов я согласился. Сговорились на том, что я буду продюсером и режиссером картины, а Айрис сыграет главную роль. И тут Сэнфорд сказал, что у него есть еще одно условие.