Том 17. Убийца среди нас

Браун Картер

— При паранойе такое случается, но я в этом сомневаюсь.

— Так вы не считаете это ее фантазиями?

— Я бы не выпустил Аманду отсюда, если бы не считал ее способной вернуться к нормальной жизни, — объяснил он. — Нельзя утверждать, что душевные болезни полностью излечиваются. Поэтому я готов допустить, что у Аманды начался рецидив. Но почему так быстро? Это не вяжется с моим профессиональным опытом, однако и на старуху бывает проруха.

— Значит, вы сомневаетесь в этом?

— Очень сомневаюсь.

— Тогда мы снова возвращаемся к тому, что это связано с кем-то или с чем-то, случившимся за те шесть месяцев, — подытожил я.

— Мне так и не удалось глубоко проникнуть в ее сознание и выяснить, что произошло на самом деле, — отозвался доктор. — По вашим словам, Аманда припоминает мужчин — слишком многих мужчин — и неприятную обстановку, но даже это ей трудно вспомнить. Если и было что-то еще, то это глубоко запрятано в ее сознании, и ключа к этому мне не удалось найти.

— Неужели совсем ничего? — уныло спросил я. — Ни имени, ни места?

— Ничего. Однако причина в Форесте. Все, что произошло позже, лишь следствие этой причины.

— Весьма глубокомысленное замечание, — съязвил я, — настолько, что его смысл, черт возьми, не доходит до меня.

— Это прежде всего касается ее лечения, — терпеливо объяснил он. — Чтобы добиться успеха, мне пришлось хоть отчасти примирить Аманду с мыслью о том, что ее супружеская жизнь с Форестом была обречена на неудачу. Все, что произошло позже, не имеет особого значения, ибо это лишь реакция на ее неспособность противостоять Форесту. — Доктор Меррилл почесал щеку. — Во всяком случае, так представлялась мне ситуация в тот момент.

— Вы хотите сказать, что не способны помочь мне?

— Увы, едва ли. Что вы собираетесь предпринять?

— Попытаюсь что-нибудь разузнать о шести месяцах, предшествовавших появлению Аманды здесь. Вероятно, начну с Фореста, а потом двинусь вперед или назад.

— Я не знаком с ним, — задумчиво проговорил Меррилл. — Думаю, он балансирует на грани срыва. Если вы попытаетесь нажать на него, мне придется неотступно наблюдать за вами, Холман.

— Спасибо, доктор. Правда, помощи от вас я не получил, но полагаю, вы все же попытались оказать ее.

— Поделюсь с вами еще одной мыслью, чтобы ускорить ваше расследование. Аманда Уэринг — чрезвычайно сложная женщина. Она вполне способна придумать всю эту историю с незнакомыми людьми, по каким-то своим причинам преследующими ее.

— Вы и впрямь быстро сушите мозги. — Я поднялся. — Во всяком случае, мне кажется, что голова моя стала не больше горошины, хотя вы вовсе не намеревались гипнотизировать меня.

Я вышел в фойе. Светловолосая медсестра взглянула на меня с выражением скуки и зевнула. Безмолвие лечебницы вдруг начало угнетать меня, и я задумался о том, не содержат ли здесь всех пациентов в звуконепроницаемых камерах, обитых войлоком. При этой мысли я, ускорив шаг, направился к выходу.

День уже близился к вечеру, когда я добрался до Западного Лос-Анджелеса и припарковался возле видавшего виды двухквартирного дома, где жила Мариан Бирнс. Листья запыленного вечнозеленого дерева шелестели от слабого ветерка. В воздухе слегка пахло океаном. Я поднялся по наружным деревянным ступенькам, словно изъеденным временем, и позвонил. Через полминуты дверь отворилась на четыре дюйма предохранительной цепочки, но в образовавшейся щели я никого не увидел.

— Кто это, черт возьми? — донесся голос изнутри.

— Это Рик Холман, — ответил я. — Аманда Уэринг советовала мне побеседовать с вами.

— Она предупредила меня звонком о вашем приходе. Сказала, что вы ее последняя надежда, — с сомнением добавил голос.

Предохранительную цепочку сняли, и дверь распахнулась. За порогом стояла брюнетка. Ее серо-зеленые глаза настороженно смотрели на меня. Ее локоны, разметавшиеся от ветра, ниспадали на плечи. У Мариан была шелковистая кожа, крупный чувственный рот и несколько надменный взгляд, свойственный длинноногим девушкам. Блузка облегала ее полные груди. Брюки сидели как влитые на ее узких бедрах. Поскольку именно такой представляют себе латиноамериканцы мифическую Валькирию, я подумал, что вот-вот загремит гром.

— Заходите, пожалуйста, — пригласила она без малейшего энтузиазма.

Я последовал за ней через крохотную прихожую в гостиную. Казалось, здесь на время расставлена чисто случайная мебель, так что меня ничуть не удивило бы, если бы вскоре подоспел фургон с гарнитуром из Альбукерке.

— Послушайте, Холман. — Мариан скрестила руки на груди. — У меня полно и своих проблем.

— А у кого же их нет?

— Но вы, частный сыщик, получаете деньги за то, что решаете чужие проблемы. Поэтому не тяните резину, договорились? Мне ведь за потраченное время никто не заплатит.

— Ладно, — согласился я. — Аманда Уэринг, бросив Дейла Фореста, приехала к вам и какое-то время провела здесь, верно?

— Пару недель, — подтвердила моя собеседница. — Мне они показались бесконечными.

— Потом она сбежала и от вас?

— Не одна. — Она напряглась. — Вероломная сука!

— О! — воскликнул я.

— Аманда увела с собой моего любовника. Да уж, эта девица не растерялась: то глотала успокоительные таблетки и взывала к сочувствию, а потом смоталась, сманив с собой Чака.

— Чака?

— Чака Адамса, жалкого подонка! Вот вам человеческая натура! Он постоянно убеждал меня в своей негасимой любви ко мне, а сам путался с моей лучшей подругой, как только оставался с ней наедине.

— И куда же они махнули?

— Надеюсь, в преисподнюю!

— Где бы мне найти Чака?

— Не удивлюсь, если обнаружите его в ближайшей сточной яме. — Она усмехнулась. — От меня мало проку, не так ли?

— Не много.

— Они просто смылись, — продолжала Мариан, — не оставив даже прощальной записки. Это унизило и оскорбило меня. Я готова была убить их обоих. Но это прошло. А потом, много времени спустя, когда я услышала, что Аманда в лечебнице, мне стало жаль ее. Поэтому я великодушно простила Аманду и решила, что в ее несчастье виноват Чак, а не она сама. Аманда явно была на грани нервного срыва, когда приехала ко мне. Поэтому едва ли возможно обвинять ее в случившемся. Я не пыталась выяснить, куда они смылись, а когда навестила Аманду в психолечебнице, она даже не упомянула о Чаке. Я этого тоже не сделала, поскольку к тому времени потеряла к нему интерес.