Том 18. Лорд Долиш и другие
Шрифт:
Я по-прежнему ничего не понимал.
— Ну и что?
Он снова вообразил себя секретным агентом. Посмотрел туда, посмотрел сюда. Проверил здесь, проверил там. Потом прошептал что-то, но так тихо, что я совсем уж ни черта не разобрал.
— Не валяйте дурака, говорите громче! — рявкнул я. Он нагнулся, приблизив губы к самому моему уху.
— Этот зуб золотой, сэр!
— Вы хотите сказать, в нем золотая пломба?
— Нет, деньги.
— Что?
— Да, сэр. Вот что внезапно пришло мне в голову за чисткой серебра. Сначала мой мозг представлял собой, как говорится, чистый
— Как?
— «Лопни моя селезенка», сэр — любимое восклицание его светлости в минуты волнения. «Лопни моя селезенка! — воскликнул я. — Зуб!»
— И что?
— Вы подумайте, сэр, подумайте! — возбужденно зашептал дворецкий. — Вспомните, как высоко ваше положение в глазах общественности. Вы — Кумир Американских Матерей, а почитатели знаменитостей готовы на все, чтобы добыть в качестве сувениров вещи, принадлежавшие их любимцам. За одну лишь пуговицу от брюк Фреда Астера была выплачена немалая сумма, весьма немалая, уверяю вас, а что такое пуговица по сравнению с зубом!
Мое тело пронизала дрожь. Я, наконец, понял.
— Так вы думаете, его можно продать?
— Без всякого труда, сэр, без всякого труда.
Дрожь усилилась, кровь застучала в ушах. Этот человек возрождал мои надежды.
— А кто купит?
— Да кто угодно, сэр! Любой богатый коллекционер… но это потребовало бы времени. Я бы предложил обратиться в какой-нибудь популярный журнал. «Чудесный экран» напрашивается сам собой. Сильно удивлюсь, если они не выложат хотя бы две тысячи долларов.
— Вы думаете?
— Да, сэр, легко, причем вернут себе эти деньги в десятикратном размере.
— Неужели?
— Ну конечно, сэр, — снисходительно заверил он. — Скорее всего, устроят конкурс среди читателей. Будут брать, к примеру, по доллару с каждого участника, а зуб получит тот, кто правильно ответит на вопрос, ну, там… верно расставит кинозвезд в порядке их популярности или что-нибудь в этом роде.
У меня голова шла кругом. Я чувствовал себя так, будто поставил на аутсайдера в главном забеге, и он идет к финишу на три корпуса впереди всех.
— Две тысячи долларов? — В это трудно было поверить.
— Больше, сэр. Пять как минимум, но только если за дело возьмется опытный посредник.
— Вы знаете такого?
— М-м… если вы не против, сэр, я бы мог взяться и сам.
— А вам не трудно?
— Я буду счастлив услужить, сэр. За обычное комиссионное вознаграждение.
— А сколько это?
— Пятьдесят процентов, сэр.
— Так много? У моего знакомого писателя есть литературный агент, так он работает всего за десять.
— Литература — совсем другое дело, сэр. Зубы ценятся куда дороже.
— Нет, пятьдесят не пойдет, — решительно покачал я головой. — В конце концов, это мой зуб.
— Однако вам самому неудобно его продавать, — возразил он.
— Я знаю, но тем не менее…
— Вам нужен кто-то, умеющий торговаться.
— А вы умеете? — хмыкнул я. Дворецкий снисходительно
— Если бы вам, сэр, довелось услышать, как я торгуюсь с местными поставщиками, вы бы не сомневались ни минуты.
Я задумчиво пожевал губами. Переговоры, наверное, зашли бы в тупик, но мой собеседник неожиданно сам сделал шаг навстречу.
— Ну хорошо, сэр, не будем спорить. Двадцать процентов вас устроят?
Эта цифра показалась мне разумной.
— Вполне.
Он тяжело вздохнул.
— Конечно, двадцать процентов с такой сделки вряд ли сделают меня богатым человеком, но будь по-вашему. В таком случае я попрошу вас передать мне коробочку с зубом и присовокупить к ней документ, подтверждающий подлинность, написанный вашей рукой. Издатели крайне придирчиво относятся к подобным вещам, особенно после того, как «Экранные иллюзии» погорели на футболке Кларка Гейбла, оказавшейся подделкой. Вот ручка, сэр. Вы можете написать несколько слов прямо на коробке.
— Э-э… что-нибудь вроде… «Собственный зуб Дж. Кули. Подлинность удостоверяю». И подпись. Годится?
— Прекрасно, сэр, прекрасно. Благодарю вас. Я отправлюсь в редакцию журнала немедленно по завершении обеда. К сожалению, до тех пор официальные обязанности не позволят мне отлучиться из дома.
Несколько часов спустя я прогуливался во дворе возле бассейна, весело напевая себе под нос. Обед был позади, а вместе с ним — и мои неприятности. Будущее, еще недавно затянутое тучами, теперь было озарено золотым сиянием.
Как просто и изящно разрешил все проблемы этот замечательный дворецкий! Я не смог бы отдать свои дела в более подходящие руки. Он будто всю жизнь только и занимался, что продажей чужих зубов. Мигом позвонил в «Чудесный экран», условился о встрече, не забыв оговорить, чтобы сумма была выплачена мелкими купюрами, и тут же отправился в редакцию заключать сделку.
Несмотря на отвратительный обед, в котором тема шпината была раздута до издевательских пропорций, и болезненную пустоту в желудке, я чувствовал себя, как заново родившийся ребенок. Бодрость и оптимизм переполняли мою душу. Даже если дворецкий окажется не таким уж и кудесником и сумеет выбить из издателя лишь пару тысяч, денег все равно за глаза хватит для моих целей, при том, что его спокойное уверенное лицо выдает человека, который своего не упустит и сумеет настоять на предельно высокой цене.
Таким образом, как уже было упомянуто, я весело напевал себе под нос и, наверное, продолжал бы в том же духе еще какое-то время, если бы мое внимание не привлек странный прерывистый свист, доносившийся из кустов по ту сторону лужайки. Я было подумал, что звуки издает какая-то местная птичка, однако вслед за свистом раздался женский голос:
— Эй, Джозеф!
Голос принадлежал Энн, и я пошел узнать, что она хочет.
Кусты росли так густо, что вначале я никак не мог ее разглядеть. Потом Энн, наконец, выглянула, и я понял, что она, вслед за дворецким, тоже решила поиграть в секретную службу. Многозначительно подмигнула, приложила палец к губам и скривила лицо в зловещей гримасе.