Том 19. Посмертные претензии
Шрифт:
— Хэлло? — произнес он. — Здесь кто-нибудь есть?
Никакого ответа.
Нагнув голову, он шагнул дальше и оказался в крохотной кухне. Здесь по стенам было развешано много медной утвари. И никакого запаха пищи.
Сильный уклон крыши, низко расположенные перекладины представляли реальную опасность в спальне. На кровати быстро сесть было невозможно. Но нагой юноша, лежавший там, едва ли пожелал быстро подниматься. Он лежал на животе, скомканная простыня торчала между его ног, дышал он тяжело, запах винных паров заполнял небольшое помещение. Одна рука свешивалась у него до пола. На полу валялась рамка
Черная дверь с шумом распахнулась, в помещение ввалился толстяк, в руке у него было несколько мешков с продуктами. Светловолосый, розовощекий, с голубыми глазами. Впрочем, волос было маловато, они обрамляли редким венчиком его голый череп. Он тяжело отдувался. Неуклюже повернулся, чтобы захлопнуть дверь. Голос оказался у него удивительно музыкальным. Он почти пропел:
— А вот и мы. Наконец-то будет еда! Вставай и побрейся. Душ немного барахлит. Если ты…
Но он так и не закончил свой инструктаж, потому что увидел Дэйва. Пение прекратилось, как если бы кто-то выключил пластинку. Толстяк попытался изобразить возмущение, но было ясно, что он испуган.
— Кто вы такой? Чего вы…
— Ваше имя Виттингтон?
— Мне кажется, я должен задавать вопросы.
На лбу и над верхней губой у него проступили капельки пота.
— Это мой дом. Я не привык…
— Дом принадлежит жителям, — возразил Дэйв, — здесь общественный театр. Двери не были заперты, и я вошел. Я ищу Питера Оутса. Кто там? — Он кивнул в сторону юноши. — Это Питер Оутс?
— Нет, конечно. Это мой племянник. Он вообще-то в армии, но сейчас в отпуске. Ночевал у меня.
Виттингтон, крадучись, прошел мимо Дэйва и поднялся по нескольким ступенькам в столовую. Привычно наклоняя голову под балками, прошел в кухню и опустил свои покупки на пол. Раздался характерный стук консервных банок.
— А вообще-то, это не ваше дело.
— Как раз мое, — возразил Дэйв, проходя следом за ним. Он позабыл о низком потолке и ударился о балку головой. На секунду задержавшись у порога, потер моментально вскочившую шишку, потом наклонился перед дверью, наблюдая за тем, как толстяк опустошал свои пакеты и распихивал продукты в буфет и холодильник.
— На прошлой неделе утонул отец Питера Оутса. Он застраховал жизнь в компании, где я работаю. «Медальон». Деньги должен получить Питер. Молодая женщина в доме, где он обычно жил, не знает, куда он уехал. Я подумал, что это может быть известно вам. Она сказала, что он проводил много времени здесь.
— Много времени? — голос Виттингтона прозвучал ворчливо. — Да, в этом она права. Массу времени. Когда-то, но не теперь.
Он стал разбивать яйца в сковородку с таким зверским выражением лица, как будто это были черепа его врагов.
— Теперь, если вы не возражаете…
Толстяк наклонился и открыл дверцу шкафчика под раковиной. Там не было ничего, кроме мусорного ведра из красного пластика с орнаментом. Виттингтон подмигнул, рука с яичными скорлупками на секунду замерла в воздухе, как будто ему было неприятно бросать их в такое нарядное ведро. Потом он все же решился на этот шаг и захлопнул дверцу.
— Мне нужно приготовить завтрак, накормить этого лоботряса, потом он должен принять ванну, побриться, одеться и прийти в себя. Потом мне придется отвезти его на автобусную станцию и возвратиться сюда на репетицию к часу дня. У меня нет ни одной свободной минутки. Но даже если бы и была, я все равно ничем бы не смог помочь вам.
— Питер Оутс был сильно увлечен театром? Почему ушел?
Дэйв закурил сигарету.
Острым кончиком ножа Виттингтон вспорол целлофан на куске сыра, бросил нож обратно в ящик, нашел терку и стал натирать сыр в сковородку с яйцами.
— Зачем вам?
— Я должен выполнить свою работу.
— У Питера закружилась голова, чтобы вы знали!
— Каким образом?
Четыре стула из белого металла стояли у стола со стеклянным верхом в ближайшем углу комнаты. Пара белых фаянсовых канделябров в стиле рококо на столе освещали белую высокую вазу с такими же фаянсовыми фруктами. Там же находилась большая двухстворчатая раковина розовато-перламутровой окраски. Не найдя другой пепельницы, Дэйв стряхнул в нее пепел, выдвинул стул и сел на него.
— У меня впечатление, что он был хорошим мальчиком, неизбалованным и неиспорченным.
— Я тоже так считаю.
Виттингтон снова завернул сыр в целлофан и спрятал его в холодильник.
— Эльмолинская эстрада пользуется известностью.
Он облил терку горячей водой и поставил сушиться.
— В результате люди из Голливуда, телекомпании, киностудии, агентства приезжают сюда за «покупками» нового материала. Что я решительно порицаю. Но они заплатили за свои билеты. Выставить я их не могу.
— И один из них «купил» Питера Оутса? — спросил Дэйв.
Из розового пакета Виттингтон вытащил связку сосисок и бросил их в кастрюльку.
— Прошу извинить меня, — сказал он и вышел из кухни.
Дэйв слышал, как он захлопнул дверь и захлопал в ладоши, и заговорил ненатуральным сюсюкающим голосом в спальне. Дэйв тут же поднялся, открыл дверку под раковиной и заглянул в мусорное ведро. Оно было забито десятками цветных слайдов в одинаковых белых рамочках. Он взял несколько штук и поднес к окну над раковиной. У румпеля парусной лодки стоял Питер Оутс, загорелый, в одних плавках, веселый и смеющийся, волосы у него раздувает ветер, синее небо, синяя вода… Другой: Питер Оутс, испуганный вспышкой фотокамеры, за столиком в кафе под полосатым тентом, вилка поднесена к полуоткрытому рту. Третий: Питер Оутс в средневековом костюме, обтянутое трико, короткий камзол, широченные рукава с буфами, наполовину вытащенный меч.
Но тут заскрипели половицы, Виттингтон возвращался назад, лавируя между стропилами. Времени больше не было. Дэйв бросил слайды назад, захлопнул дверцу и поспешил к окну. Когда толстяк переступил порог, он уже любовался ярким днем.
— Мне следовало бы хорошенько подумать, прежде чем поручать роль Лоренцо такому неопытному юнцу, как Питер. Но он на это имел полное право. Я же получил по заслугам. Его заметили люди Кочрана.
Дэйв недоверчиво спросил:
— Скай Пайлот?
Виттингтон кивнул.