Том 2. 1960-1962
Шрифт:
— Да ну? — изумился Пеньков.— Кто? Рыбкин опять засмеялся.
— Да никто,— сказал он. Он мельком поглядел на Наташу.— Забавная штука — сорвалась стрела экскаватора и раздавила ее. Наверное, кто–нибудь попал в трос.
— Вот это выстрел,— сказал Сергей.
— Это мы тоже умеем,— сказал Матти.— На бегу, с тридцати шагов прямо в лампочку над дверью.
— Вы знаете, ребята,— сказал Сергей,— у меня такое впечатление, что все карабины на Марсе страдают гнутием ствола.
— Нет,— сказал Феликс.— Потом обнаружили, что в пиявку у Азизбекова
— Вот скоро будет облава,— сказал Пеньков,— мы им тогда покажем, где раки зимуют.
— А я этой облаве вот ни столечко не радуюсь,— сказал Матти.— Спокон веков у нас так: бах–трах–тарарах, перебьют всю живность, а потом начинают устраивать заповедники.
— Что это ты? — сказал Сергей.— Ведь они же мешают.
— Вот нам все мешает,— сказал Матти.— Кислорода мало — мешает, кислорода много — мешает, лесу много — мешает, руби лес… Кто мы такие, в конце концов, что нам все мешает?
— Салат был, что ли, плохой? — задумчиво сказал Пеньков.— Так ты его сам готовил…
— Не попадайся, не попадайся, Пеньков,— сказал Сергей.— Он просто хочет затеять общий разговор. Чтобы Наташенька высказалась.
Феликс внимательно посмотрел на Сергея. У него были большие светлые глаза, и он очень редко мигал. Матти усмехнулся.
— А может быть, вовсе не они нам мешают,— сказал он,— а мы им.
— Ну? — буркнул Пеньков.
— Я предлагаю рабочую гипотезу,— сказал Матти.— Летучие пиявки есть коренные разумные обитатели Марса, хотя они находятся пока на низкой ступени развития. Мы захватили районы, где есть вода, и они намерены нас выжить.
Пеньков ошарашенно смотрел на него.
— Что ж,— сказал он.— Возможно.
— Да ты спорь с ним, спорь,— сказал Сергей.— А то так ему никакого удовольствия.
— Все говорит за мою гипотезу,— продолжал Матти.— Живут они в подземных городах. Нападают всегда справа — потому что у них такое табу. И… э–э… они всегда уносят своих раненых…
— Ну, братец…— разочарованно сказал Пеньков.
— Феликс,— сказал Сергей,— уничтожь это изящное рассуждение.
Феликс сказал:
— Такая гипотеза уже выдвигалась. (Матти изумленно поднял брови.) Давно. До того, как была убита первая пиявка. Сейчас выдвигаются гипотезы поинтереснее.
— Ну? — спросил Пеньков.
— До сих пор никто не объяснил, почему пиявки нападают на людей. Не исключена возможность, что это у них очень древняя привычка. Напрашивается мысль, не обитает ли на Марсе все–таки раса двуногих прямостоящих.
— Обитает,— сказал Сергей.— Тридцать лет уже обитает. Феликс вежливо улыбнулся.
— Можно надеяться, что пиявки наведут нас на эту расу. Некоторое время все молчали. Матти с завистью смотрел на Феликса. Он всегда завидовал людям, перед которыми стоят такие задачи. Выслеживать летучих пиявок — занятие само по себе увлекательное, а если при этом еще ставится такая задача…
… Матти мысленно перебрал все интересные задачи, которые пришлось решать ему самому за последние пять лет. Интереснее
Сергей вдруг сказал с досадой:
— До чего же мы ничего не знаем! (Пеньков перестал тянуть с шумом кофе из чашки и поглядел на него.) И до чего не стремимся узнать! День за днем, декада за декадой бродим по шею в тоскливых мелочах… Копаемся в электронике, ломаем сумматоры, чиним сумматоры, чертим графики, пишем статеечки, отчетики… Противно! — Он взялся за щеки и с силой потер лицо. — Прямо за оградой на тысячи километров протянулся совершенно незнакомый, чужой мир. И так хочется плюнуть на все и пойти куда глаза глядят через пустыню искать настоящего дела… Стыдно, ребята. Это же смешно и стыдно сидеть на Марсе и ничего не видеть, кроме блинк–регистрограмм и пеньковской унылой физиономии двадцать четыре часа в сутки… Пеньков сказал мягко:
— А ты плюнь, Серега. И иди себе. Попросись к строителям. Или вот к Феликсу.— Он повернулся к Феликсу.— Возьмете его, а?
Феликс пожал плечами.
— Да нет, Пеньков, дружище, не поможет это.— Сергей, поджав губы, помотал светлым чубом.— Надо что–то уметь. А что я умею? Чинить блинки… Считать до двух и интегрировать на малой машине. Краулер умею водить, да и то не профессионально… Что я еще умею?
— Ныть ты умеешь профессионально,— сказал Матти. Ему было неловко за Сережку перед Феликсом.
— Я не ною. Я злюсь. До чего мы самодовольны и самоограничены! И откуда это берется? Почему считается, что найти место для обсерватории важнее, чем пройти планету по меридиану, от полюса до полюса? Почему важнее искать нефть, чем тайны? Что нам — нефти не хватает?
— Что тебе — тайн не хватает? — сказал Матти.— Сел бы и решил ограниченную Т–задачу…
— Да не хочу я ее решать! Скучно ее решать, бедный ты мой Матти! Скучно! Я же здоровый, сильный парень, я гвозди гну пальцами… Почему я должен сидеть над бумажками?
Он замолчал. Молчание было тяжелым, и Матти подумал, что неплохо было бы переменить тему, но не знал, как это сделать. Наташа сказала:
— Я с Сережкой вообще–то не согласна, но это верно: мы немножко слишком погрязли в обычных делах. И такая иногда берет досада… Ну, пусть не мы, пусть кто–нибудь все–таки занялся бы Марсом как новой землей. Все–таки ведь это не остров, даже не континент — терра инкогнита,— это же планета! А мы тридцать лет сидим тут тихонько и трусливо, жмемся к воде и ракетодромам. И мало нас до смешного. Это, правда, досадно. Сидит там кто–нибудь в управлении, какой–нибудь убеленный старец с боевым прошлым, и брюзжит: «Рано, рано».