Том 2. Докука и балагурье

Ремизов Алексей Михайлович

Лев-зверь ^*

Текст-источник: Ончуков. № 161. Хмель.

Горе злосчастное ^*

Рукописные источники: «Сказ и росказни». № 1. Горе злосчастное — автограф — РГАЛИ Ф 420 Оп. 1. Ед. хр 21.

Текст-источник: Ончуков. № 249. Нужда. С. 311.

Скоморох ^*

Рукописные источники: «Скоморошьи сказки». № 1. Царевна Лисава — автограф — РНБ Ф 1012. Ед. хр 7.

Текст-источник № 1 О царе и портном (Сказки Приложение к заметке С. В. Максимова // Живая старина 1897 Вып 1 С 112–113).

…собрались

все малюты скурлатые… — имя нарицательное «малюты скурлатые» образовано здесь от имени Малюты Скуратова, руководившего опричниной при Иване Грозном; в народном представлении он был воплощением бесовского начала в человеке.

Шелом— желоб по коньку крыши, под который запускается тес, или брус, к которому он пришивается.

Меженный— здесь: страдный.

Пес-богатырь ^*

Текст-источник: № V. Про охотника и Егория Храброго (Васильев А. Шесть сказок, слышанных от крестьянина Ф. Н. Календарева / Изд. А. М Смирнов // Живая старина. 1911. Вып. I. С. 126–128).

…сам Егорий на белом коне среди белых волков… — 23 апреля ст. ст. (в день памяти св. Георгия Победоносца) крестьяне выгоняли скот на пастбище, поэтому св. Егорий назывался «загонщиком» скота, а также считался хранителем его от волков и повелителем самих волков, которые иногда именовались «псами».

Летчик ^*

Рукописные источники: «Хлебный голос и другие сказки». № 6. Летчик — макет сборника, печатные вырезки — ИРЛИ. Ф. 172. Ед хр. 573.

Текст-источник: Ончуков. № 199. Лопарь на небе.

Дряп— болото.

Мужик-медведь ^*

Текст-источник: Ончуков № 174. Мужик-медведь.

Чудесные башмачки ^*

Текст-источник: Ончуков. № 56. Вшивые башмачки.

Жадень-пальцы ^*

Текст-источник: Ончуков. № 280. Жадные сыновья.

Небо пало ^*

Текст-источник: Ончуков. № 216. Нёбо пало.

Медведчик ^*

Рукописные источники: «Скоморошьи сказки». № 2. Медведчик — автограф — РНБ. Ф. 1012. Ед. хр. 7.

Текст-источник: II. Случай при большой дороге (Васильев А. Шесть сказок, слышанных от крестьянина Ф. Н. Календарева / Изд. А. М. Смирнов // Живая старина. 1911. Вып. I. С. 119–122).

Укрепа

Укрепа. Слово к Русской земле о земле родной, тайностях земных и судьбе ^*

Печатается но изданию. Укрепа. Слово к русской земле о земле родной, тайностях земных и судьбе Пгр: Лукоморье, 1916.

В сборник «Укрепа» вошли сказки, написанные по большей части в 1914-м, а также в 1915 году. Только три из них («Солдат-доброволец», «Белая Пасха» и «Клекс») восходят к ончуковскому собранию «Северные сказки», сыгравшему ключевую роль в формировании предшествующего сборника сказок Ремизова «Докука и балагурье» (1914). Для «Укрепы» почти столь же значимо другое известное издание — «Сказки и предания Самарского края», подготовленное Д. Н. Садовниковым. Причем чаще всего писатель обращается к текстам, записанным от жителей г. Симбирска П. С. Полуэктова, Е. Г. Извощиковой и особенно Абрама Новопольцева. В 1914–1915 годах все ремизовские сказки были опубликованы в периодической печати (см. его азбучный временник-указатель. — С. 434–436), а в конце 1916 года петроградское издательство «Лукоморье» выпустило и сам сборник. Вокруг его выхода в свет разгорелся некий «скандал» (Ремизов упоминает о нем в своем временнике: Ремизов А. М. Помесячная роспись петроградских адресов, мест и времени поездок по России и за границу. 1913–1919 // ИРЛИ Ф. 256. Оп. 2. Ед хр. 6. Л. 14) Вероятно, одной из причин

этого инцидента была задержка как с самим печатаньем книги, так и с высылкой авторских экземпляров писателю (см. об этом в письмах Ремизову М. Бялковского: Ремизов А. М. Переписка редакций и издательств «Аргус», «Лукоморье», «Народоправство» и др. в связи с изданием его произведений. 1913–1919 // ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. Ед. хр. 24. Л. 25, 27).

Циклизация разрозненных сказок будущего сборника началась уже в 1914 году. Так, в письме к В. Н. Гордину от 26 августа 1914 года Ремизов упоминал свою рукопись — сказки «Земные тайности» (РНБ. Ф. 124. Ед. хр. 3614. Л. 14). А в письме к А. И. Ти-някову, датированном Михайловым днем (т. е. 8 ноября) 1915 года, сетовал: «У меня Николины сказки лежали в Ниве больше году» (РНБ. Ф. 774. Ед. хр. 33. Л. 46, об.). Это последнее сообщение особенно любопытно, так как является одним из ранних свидетельств начала систематической работы Ремизова над большой темой своего творчес!ва — легендарным образом Николая Чудотворца в русской культуре, которая впоследствии нашла отражение в таких его книгах, как «Николины притчи» (1917), «Никола Милостивый» (1918), «Звенигород окликанный» (1924), «Три серпа» (1927) и «Образ Николая Чудотворца» (1931). Первые четыре включали в себя и Николины сказки, опубликованные в «Укрепе».

Другой не менее важной новацией сборника по сравнению со всеми предыдущими были так называемые солдатские сказки, помещенные в основном в первом разделе «Страдной России» (впоследствии они составили специальный раздел в итоговом сборнике 1923 года «Сказки русского народа, сказанные Алексеем Ремизовым»). Их появление в ремизовском сказочном репертуаре именно в 1914 году далеко не случайно. Первая мировая война застала Ремизовых в Германии, откуда они, вместе с другими русскими, были этапированы «в телячьем вагоне» (выражение самого писателя) до порта на Балтике и затем через Скандинавию вернулись в Петербург (об этом см: Ремизов А. М. Помесячная роспись адресов, мест и времени поездок по России и за границу. 1913–1919 Л 2)

Начало войны произвело на Ремизова неизгладимое впечатление. Впоследствии в дарственной надписи жене на книге «За святую Русь» он вспоминал о тогдашней «взбити чувств» и охватившем его «чувстве конца» (Волшебный мир Алексея Ремизова. С. 19). Вернувшись в Россию, Ремизов обнаружил ура-патриогическую истерию, совершенно не совпадавшую с его собственными апокалиптическими настроениями. Вместе с тем позицию писателя нельзя назвать сугубо пацифистской, так как война представлялась ему пусть и ужасной, но судьбой, которую следует принять и пережить. Именно так Ремизов оценил пафос своего сборника в дарственной надписи на «Укрепе» С. П. Ремизовой-Довгелло. «Это в самый разгар войны в самый быт войны, когда война стала для некоторых выгодной и все приспособились — отвратительное время и вот за это-то и наступила расплата — революция. И это надо помнить и понимать — ничего даром не делается в мире» (Волшебный мир Алексея Ремизова. С. 19). И хотя он принципиально не писал «на злобу дня», охотнее апеллируя в своем творчестве к древности, все же тема войны не могла не волновать писателя со столь выраженным социальным темпераментом, пусть и облеченным в игровые, а не в политические формы. Поэтому Ремизов и обратился к материалу солдатских сказок. Причем попытался раскрыть тему солдата, каким его видит народ (хитрым и ловким, отнюдь не безгрешным, способным обмануть не только черта, но и саму смерть), поместив ее в контекст более общей нравственно-философской проблематики. Идея сборника отражена в его композиции и сформулирована в подзаголовке «Слово к русской земле о земле родной, тайностях земных и судьбе», т. е. данность «страдной России» соотносится здесь с «земными тайностями» одушевленной материи, воплощенной народным сознанием в образы низшей демонологии, и с тайнами духа, высоким нравственным императивом христианского смирения со страдой мира («На все Господь»). Такой подход к теме не отвечал тогдашним настроениям в обществе. Не случайно, рецензент не понял ремизовской мысли: «Начать с того, что мораль многих сказок более, чем сомнительна. Вряд ли утверждает святость сказка о пустыннике, соблазненном дьяволом на блуд и убийство, но спасенного от ада благодаря тому, что он вовремя перекрестился („Награда“); <…> или о том, что захочет Господь, — даст в награду за терпение богатство, захочет — назад отнимет („На все Господь!“) <…>» (Левидов Мих. [Рец.] А. Ремизов. «Укрепа» // Летопись. 1916. № 2. С. 350).