Том 2. Клетка для простака
Шрифт:
Оставались еще две, с кем я не встречался до сих пор — Робин Маки и Филиппа Джоунс. Родители, воспитавшие их, клялись, что взяли их из приюта «Солнечная долина». Но что касается настоящих имен девушек, то в одном случае оно затерялось, в другом — его, видимо, намеренно забыли. Робин с семнадцати лет работала стриптизершей в Норт-Бич и выступала на сцене вот уже пять лет. Ее родители — отец-алкоголик и мать, безразличная ко всему, — все знали и плевали на это. Девушка больше походила на отца — много пила и выбиралась из постели только по необходимости. Робин с энтузиазмом относилась к сексу и в перерывах между сеансами принимала денежные дары. Как танцовщица она не хватала звезд с неба, но, судя по отчету, активно наслаждалась тем, что обольщала мужчин своим телом.
Филиппа Джоунс представляла собой загадку. В том, что касалось ее личной жизни, агенты не смогли разобраться. Ее друзья, соседи и хозяин (страховой брокер) не знали о ней почти ничего. Ее считали слишком скрытной. Она никогда не говорила о себе, о своих родителях или о своем прошлом. Она не имела ни дружка, ни закадычной подружки. О ее прошлом агенты раздобыли только голые факты, все они вели к известному приюту, однако о ней самой не нашли ровным счетом ничего. Она характеризовалась как аккуратная, умная и самоуверенная девушка; немного рисовала и много читала, иногда ходила с друзьями на концерты или посмотреть хороший фильм. Она проявляла постоянство, поддерживая знакомства с одними и теми же людьми, в большинстве женского пола, но никого не допускала к себе слишком близко.
Я сидел с пустым стаканом в руке, устало уставившись на папку. Имя, напечатанное на обложке, гласило: «Райма Сноу» — и она проявила себя самой безумной из всех. Только к астрологии, вечной жизни, летающим тарелкам, дзэн-буддизму, движению за мир и свободной любви она относилась серьезно. Не хипповала — возможно, из-за непосредственного консервативного влияния присутствия А. З. Брэдстоуна, — но определенно выглядела слегка тронутой. Единственное, в чем ее не сумели уличить, — это в приеме наркотиков. Вероятно, она постоянно находилась в состоянии, близком к наркотическому опьянению, сама по себе и ни в каких дополнительных возбуждающих средствах не нуждалась.
«Итак, о чем же все это мне говорит? — устало спрашивал я себя, откладывая в сторону папки и отправляясь налить себе вторую порцию выпивки. — Только о том, что любая из семи девушек может оказаться наследницей семидесяти миллионов баксов — и никто не докажет обратного».
Я уже приканчивал стакан, решив, что шесть порций — мой предел, когда в комнату вошла чуть полноватая девушка небольшого роста с книгой в руке.
Она бросила на меня взгляд и слегка нахмурилась, ее большой рот и полные губы сложились в неестественную гримасу, выказывавшую то ли неодобрение, то ли неловкость. Ее жидкие прямые волосы имели какой-то неопределенный оттенок между темно-каштановым и черным. Широкое простое лицо с тяжелым подбородком не украшали узкие черные глаза.
Только с первого взгляда вы совсем не обращали внимания на ее лицо. В глаза бросались груди необычайных размеров, они придавали синему пуловеру невероятную форму. Либо лифчик, который она носила, представлял собой шедевр инженерного искусства, либо его содержимое было таким твердым, что совсем не отвисало. Она сразу же удовлетворила мое любопытство, назвавшись Андреа Строганов. Лицо совершенно непримечательное, а фигура — округлая и плотная, достаточно приятная, с намеком на свеженькие ягодицы, выделявшиеся под юбочкой из шотландки, которая не доходила ей до колен.
— Есть что-нибудь почитать? — быстро спросила девушка хрипловатым голосом. Мне пришло в голову, что это ее защитная реакция и что, вероятно, она так же нервна, как Райма Сноу, которая считала, что половой жизнью управляют звезды.
Я пожал плечами.
— Где-то тут мне попадалась на глаза парочка книжек в мягких обложках. — Я указал на низенький столик красного дерева рядом с диваном. — И несколько журналов.
— Я их видела, но я читаю только про убийства. — Она подняла книгу, которую принесла, так, чтобы я смог увидеть название: «Мертвые не чувствуют боли». Я не мог прочитать имя автора, набранное слишком мелким шрифтом.
— Не интересуюсь убийствами, — признался я искренне. — Но готов одолжить вам «Фанни Хилл».
Она кивнула, а ее губы странно задвигались; уголки их извивались в противоположных направлениях, так что казалось, у нее на лице одновременно два выражения — одна половина выглядела веселой, в то время как другая — печальной.
— И вы читаете подобную мерзость! — воскликнула она.
— А кто не читает? — спросил я из любопытства. — Если отбросить наши сдерживающие начала, мы, мужчины, — люди из плоти и крови.
Девушка крепко прижала книжку к груди и нахмурилась еще сильнее, чем раньше.
— Вы, должно быть, тот самый адвокат, о приезде которого сообщил мистер Брэдстоун.
— Верно, — любезно согласился я. — Я здесь, чтобы узнать, кто из вас, леди, лжет и кто получит все деньги.
Андреа молчаливо уставилась на меня с выражением спокойного любопытства.
— Вам это будет легко, мистер Робертс. Конечно же мы все лжем.
— Включая и вас, Андреа? — спросил я нерешительно, ожидая, за что бы уцепиться.
— Естественно. Любая из нас наплетет вам все, что угодно, лишь бы получить денежки. Как только возникнет возможность увеличить наши шансы, мы лжем. Сказать по правде, не верю, что какая-то из нас действительно приходится ему дочерью — однако одна из нас вполне может быть ею, вы согласны? Посудите сами, какой смысл в том, если все деньги пойдут на благотворительность или на что-то в этом роде?
Я покачал головой, неожиданно почувствовав бремя тяжелого дня и пяти порций бурбона, и решил, что еще одна порция совершенно избавит меня от шума в голове, поэтому налил себе и предложил Андреа.
— Нет, благодарю вас, — смутилась она и прижала книгу к груди. — Я не пью. От этого… я делаю необдуманные поступки.
Поскольку спрашивать, пила ли она когда-нибудь на дежурстве, работая сиделкой, было бы жестоко, я быстренько проглотил спиртное, в ту же минуту решив благополучно донести свои мужские достоинства до постели.
Когда я уже собрался уйти, Андреа остановила меня умоляющим взглядом:
— Мистер Робертс, я хотела кое о чем вас попросить. Пожалуйста, сделайте так, чтобы он оставил мне хоть какие-то деньги. Не отдавайте все этим сексуально озабоченным двуличным сучкам!