Том 2. Пьесы 1856-1861
Шрифт:
Леонид. Приходите ужо в сад после ужина, как маменька спать ляжет.
Лиза. Ишь вы какие проворные!
Леонид. Пожалуйста, приходите.
Лиза. Ну, уж там видно будет.
Входит Василиса Перегриновна.
Барин, чай пожалуйте кушать, маменька дожидается.
Леонид. Хорошо, сейчас.
Те же и Василиса Перегриновна.
Василиса Перегриновна.
Лиза. Нечего видеть-то было. ( Уходит.)
Леонид. Ну что ж что видели? Жаловаться, что ли, станете? Так я скажу, что вы лжете. Кому больше поверят: вам или мне? ( Делает гримасу и уходит.)
Василиса Перегриновна. Вот все-то так со мной. Моченьки моей нету! Все сердце изболело. Мученица я на этом свете. ( Срывает с сердцем цветок и обрывает с него лепестки.) Кажется, кабы моя власть, вот так бы вас всех! Так бы вас всех! Так бы вас всех! Погоди ж ты, мальчишка! Уж я тебя поймаю! Кипит мое сердце, кипит, ключом кипит. А вот теперь иди, улыбайся перед барыней, точно дура какая! Эка жизнь! эка жизнь! Грешники так в аду не мучаются, как я в этом доме мучаюсь. ( Уходит.)
II
Гостиная. Прямо отворенная дверь в сад, по сторонам двери, посередине круглый стол.
Из боковой двери выходят: лакей с самоваром и девка с чайным прибором; ставят то и другое на стол и уходят. Гавриловна и Потапыч входят за ними. Гавриловна приготовляет чай. Василиса Перегриновна выходит из саду.
Василиса Перегриновна. Вы мне, моя милая, всегда только одной воды наливаете.
Гавриловна. Крепкий-то чай вам нездорово пить, сударыня.
Василиса Перегриновна. Не ваше дело обо мне заботиться!
Гавриловна. Он грудь сушит, а вы уж и так совсем высохли.
Василиса Перегриновна. Эка жизнь! Эка жизнь! Не от чаю я, милая, высохла, от обиды людской я высохла.
Гавриловна. Обидишь вас! Вы сами всех обижаете, точно вас что поджигает.
Василиса Перегриновна. Не смеешь ты так со мной разговаривать! Ты помни, кто я. Я сама была помещица; у меня такие-то, как ты, пикнуть не смели, по ниточке ходили. Не давала я вашей сестре зазнаваться.
Гавриловна. Были, да сплыли. То-то вот бодливой корове бог рог не дает.
Василиса Перегриновна. Изверги вы мои, злодеи! Смерти вы моей желаете. Скоро я умру, скоро; чувствует душа моя скорую мою кончину! ( Поднимает глаза к небу.) Закрой меня от людей, гробовая доска! Прими меня к себе, сырая земля! То-то вам радость будет, то-то веселье!
Потапыч. Нам что ж! Нам какая оказия!.. Живите себе!
Гавриловна. Пока бог грехам терпит.
Василиса Перегриновна. За свои
Гавриловна. Лучше бы вы чужих-то грехов не трогали. А то помирать сбираетесь, а чужие грехи пересуживаете. Нешто вы не боитесь?
Василиса Перегриновна. Чего бояться? Чего мне бояться?
Гавриловна. А того, что с крючком-то сидит. Уж он, чай, поджидает.
Василиса Перегриновна. Где я! Где я! Боже мой! Точно я в омуте каком, изверги…
Входят с левой стороны: Уланбекова, Надя, Лиза и Гриша.
Те же и Уланбекова, Гриша, Надя и Лиза.
Василиса Перегриновна. Помолиться, благодетельница наша, изволили?
Уланбекова. Да, к вечерне ездила в город, праздник нынче там.
Василиса Перегриновна. Много благодеяний рассыпали нестоющим людям?
Уланбекова. Нет, только в Пустую улицу заезжала, к старику Неглигентову. Просил меня устроить его племянника: крестник ведь он мне. Жаль этих людей!
Василиса Перегриновна. Уж вы, матушка, всем благодетельница. Всем таки, всем! Которые и взгляду-то вашего не стоят, вы и тем благодетельствуете.
Уланбекова( садится). Нельзя же, душа моя! Нужно делать ближним добро.
Василиса Перегриновна. Да чувствуют ли они это добро-то? Могут ли они понять, бесчувственные животные, сколько вашего для них снисхождения?
Уланбекова. А мне все равно, милая! Для себя надо добро делать, для своей души. Заезжала потом к исправнику, просила, чтоб Неглигентова столоначальником сделал.
Василиса Перегриновна. Да, благодетельница, стоит ли…
Уланбекова. Не перебивай! Странный человек у нас исправник; я его прошу, а он говорит: места нет. Я ему говорю: вы, кажется, не понимаете, кто вас просит? Что ж, говорит, не выгнать же мне хорошего человека для вашего крестника. Грубый человек! Однако обещал!
Василиса Перегриновна. Еще бы он смел! Я и понять не могу, как это у него язык-то повернулся против вас. Вот уж сейчас необразование-то и видно. Положим, что Неглигентов, по жизни своей, не стоит, чтобы об нем и разговаривать много, да но вас-то он должен сделать для него все на свете, какой бы он там ни был негодяй.
Уланбекова. Ты не забывай, что он мой крестник.
Василиса Перегриновна. Я про то вам и докладываю, благодетельница: крестник он вам, ну и кончено дело, он никаких и разговоров не должен слушать. А то мало ли что говорят! Вот говорят, что он беспутный совсем, что дядя его в суд определил, а он оттуда скрывается; целую неделю пропадал, говорят, где-то версты за четыре на большой дороге, подле кабака, рыбу ловил. Да что пьянствует не по летам. Да кому ж какое дело; значит, он стоит того, когда вы за него просите!