Том 2. Пионеры, или У истоков Саскуиханны
Шрифт:
— Все это бессовестная ложь, я не хотел проливать ничьей крови! Даже разбойники-ирокезы не осмелятся сказать мне в лицо, что я когда-либо жаждал человеческой крови. Я сражался как солдат, повинуясь богу и командиру, но я никогда не спускал курка ни на кого, кроме как на воина в открытом бою. Никто не скажет, что я хоть раз напал на спящего врага. Некоторые, я вижу, думают, что мы здесь в лесах совсем безбожники и что совести у нас нет!
— Не отвлекайтесь, Бампо,— сказал судья.— Вы поняли, в чем вас обвиняют? В том, что вы направили ружье на блюстителя порядка. Признаете вы себя виновным или нет?
Однако вспышка гнева у Натти Бампо уже прошла. С минуту он молчал,
— Вы думаете, что Билли Керби стоял бы сейчас здесь, кабы я пустил в ход свое ружье?
— Значит, вы отрицаете свою вину,— сказал мистер Липпет,— вы заявляете, что невиновны?
— Ну понятно,— сказал Натти.— Билли-то знает, что я не спускал курка. Помнишь, Билли, ту индюшку прошлой зимой? Да, в нее попасть было не так-то просто. Но теперь я уже не тот, что был в молодости.
— Занесите в протокол: подсудимый не признает себя виновным,— сказал судья Темпл. Простодушие старого охотника произвело на него сильное впечатление.
Хайрема снова привели к присяге, и он дал показания по второму обвинению. Он уже понял, какую ошибку допустил при первом допросе, и теперь действовал осторожнее. Он изложил весьма толково и с поразительной для такого, как он, человека лаконичностью, свои подозрения относительно Натти Бампо, рассказал и обо всем том, что засим последовало,— о своем заявлении по этому поводу судье, о получении ордера на обыск, о том, что Билли Керби принял присягу,— и особенно подчеркнул, что все было сделано строго по форме закона. Затем он описал, какой прием оказал Натти констеблю, утверждая, что охотник навел на Керби ружье в упор, угрожая пристрелить его, если тот попытается выполнить свой служебный долг. Все сказанное было подтверждено Джотемом, его отчет о событиях полностью совпал со всем тем, что сообщил магистрат. Мистер Липпет повел ловкий перекрестный допрос обоих свидетелей, но, после того как потратил на то немало времени, был вынужден, отчаявшись, бросить попытку добиться чего-либо в пользу своего подзащитного. Наконец прокурор потребовал, чтобы вызвали свидетеля Керби. Лесоруб дал очень сбивчивые показания, хотя было ясно, что он старается говорить только правду. Мистер Вандерскол пришел ему на помощь, задав ряд прямых вопросов.
— Свидетель Уильям Керби, документы подтверждают, что вы требовали допуска в дом охотника на законном основании. Почему же вы не вошли? Вас испугали ружье и угрозы?
— Ни вот настолечко я их не испугался,— ответил Билли, прищелкнув пальцами.— Грош мне цена, коли я стану бояться Кожаного Чулка.
— Но из сказанного вами в начале ваших показаний явствует, что вы не усомнились в том, что он действительно намеревается выстрелить в вас.
— Еще бы! И вы бы, сквайр, не усомнились, кабы на вас наставили ружье, что бьет без промаха, да прищурились таким наметанным глазом. Тут, я вижу, дело заварилось нешуточное, ну, я сразу на дыбы, а Кожаный Чулок взял и отдал мне оленью шкуру по-хорошему, ну, дело тем и кончилось.
— Да, Билли, хорошо, что я вовремя сообразил выбросить тебе шкуру,— сказал Натти и покачал головой.— Иначе не обойтись бы без кровопролития. И коли бы из нас двоих отдал душу ты, я бы тебя горько оплакивал весь недолгий остаток моей жизни.
— Ну-ну, Кожаный Чулок,— ответил ему Билли, глядя на подсудимого без малейшего стеснения, словно забыл, что они здесь не одни.— Уж коли ты заговорил об этом, то, может, у тебя...
— Продолжайте допрос, господин прокурор.
Прокурор с явным неудовольствием слушал
— Следовательно, старый Натти Бампо не напугал вас, мистер Керби? — спросил адвокат.
— Меня? Напугал? Ну, нет! — сказал Билли и окинул самодовольным взглядом свою внушительную фигуру. —Меня не так-то легко испугать.
— Вы, по-видимому, обладаете большой физической силой. Где вы родились?
— В штате Вермонт. Местность там у нас гористая, но и леса много, все буки да клены.
— Да, мне приходилось об этом слышать,— сказал мистер Липпет примирительным тоном.— Вы у себя на родине тоже привыкли иметь дело с ружьем?
— По части стрельбы из ружья я здесь на втором месте. На первом месте Натти, с тех пор как он подстрелил на лету того голубя.
Кожаный Чулок вскинул голову, рассмеялся и вдруг быстрым движением протянул вперед морщинистую руку:
— Ты еще молод, Билли, и еще не встречался с умелыми стрелками, как это доводилось мне. Но я к тебе зла не питаю, вот тебе в том моя рука.
Мистер Липпет не препятствовал этой попытке к примирению и благоразумно выжидал, пока подсудимый и свидетель изливались в дружеских чувствах один к другому, но тут вмешался судья.
— Здесь не место для подобных разговоров,— сказал он.— Продолжайте допрос свидетеля, мистер Липпет, в противном случае я вызову других свидетелей.
Адвокат вздрогнул, сделав вид, будто сам не усмотрел в происходящем ничего неуместного, и продолжал:
— Итак, вы тогда же уладили дело миром?
— Ведь он отдал шкуру, чего же было ссориться со старым охотником? Сказать по совести, не такой уж это великий грех — убить оленя.
— И вы расстались дружелюбно? У вас не было намерения самому подавать в суд на Бампо, вы явились сюда лишь по вызову?
— Нет, жаловаться я не собирался. Шкуру-то он ведь не утаил, и я на старика не серчал. А вот сквайр Дулитл, видать, сильно на него разобиделся.
— Больше вопросов не имею, сэр,— проговорил мистер Липпет, вероятно, рассчитывая теперь на поддержку судьи, и уселся на место с видом человека, уверенного в успехе.
Тут мистер Вандерскол обратился к присяжным заседателям со следующей речью:
— Господа присяжные заседатели! Я бы прервал наводящие вопросы господина защитника — под наводящими вопросами я разумею вопросы, которые сами подсказывают ответы,— если бы не был убежден в том, что закон нашей страны сильнее тех адвокатских уловок — я имею в виду законных уловок, которыми господин защитник думает выгородить обвиняемого. Господа присяжные заседатели, защитник пытался заставить вас поверить, вопреки вашему собственному суждению, что направить ружье на констебля, человека, облеченного законными правами,— поступок вполне невинный и что для общества — я имею в виду жителей нашего края — он не таит в себе никакой угрозы. Но позвольте мне обратить ваше внимание на некоторые подробности этого пренеприятного дела.
И мистер Вандерскол зачитал суду отчет о событиях, изложенных в такой форме, что окончательно сбил с толку своих почтенных слушателей.
Дочитав,он заявил:
— А теперь, господа присяжные заседатели, когда вам уже вполне ясно, в чем состоит преступление этого несчастного — несчастного, потому что он невежествен и повинен в преступлении,— я предоставляю вашей совести решать дело — вынести справедливый приговор. И я не сомневаюсь, что, невзирая на заявления защитника, который, памятуя ваш приговор по первому делу, уверен в своем успехе и на этот раз, вы накажете преступника, как того требуют законы правосудия.