Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви
Шрифт:
— Ты проходи, проходи, — улыбнулась Аня. — Я всё гадала, ты сразу придёшь объясняться, или подождёшь, пока все уснут и чтобы никто не видел. Тебе лимон положить?
— Положи, — растерянно ответил Михаил.
— Тогда пока ты чай пьёшь, давай буду угадывать дальше, — в голосе сестры слышны были одновременно мёд добродушия, но и полынь насмешки. — Нет, я не спорю, что всё, чего ты нам рассказал о своих причинах — это совершенно правильно. Я удивилась, как у тебя нимб не засветился, и крылья не начали резаться, от твоей готовности стараться ради семьи и империи. Честно. Это ведь из-за Оли? Ты из-за неё стараешься?
— Да с чего ты взяла? — с вызовом ответил Михаил.
И отвёл взгляд, потому что ощутил, как у него начинают гореть уши. Сестра в некоторых вещах внимательнее и честнее его самого. По крайней мере, готова сказать вслух.
— Ага, ты сейчас Женьку напоминаешь. Когда она вот также нашкодит, а потом ангелочком прикидывается. Нимб не жмёт? Я понимаю, зачем ты скрываешься перед Энрикетом. Боишься, он не поймёт. Он действительно при всём своём уме немножко видит в тебе как раз того самого рыцаря из легенд о Круглом столе. Но передо мной прятаться и кривить не надо. Ты же её с лета забыть не можешь. И это ты всем другим лапшу на уши вешай, почему ты, исходя из кучи разумных аргументов, именно такое имя выбрал для героини твоего киносценария.
Михаил сначала медленно допил чай, дальше проглотил лимон даже без сахара, вообще не почувствовав его кислого вкуса. И наконец признался:
— Да. Ты права. Ты опять права. Я тогда ей обещал, что не стану спрашивать фамилию, чтобы мы могли оставаться просто… как есть. Но уже здесь, в Москве, я не удержался и прикинул, кто она. По всему выходит — она либо Ясенева, либо Милославская. А кто сейчас мы?
— Ага. Во-о-от теперь я слышу аргумент. Оля, кстати, очень хорошая и во всех смыслах «наш человек». Поля мне, кстати, тоже недавно про неё вспоминала и говорила. К слову, а сколько ей на самом деле, если не секрет?
— Она на полгода младше меня.
— Вот и отлично. У тебя как раз года два, чтобы стать студентом, а дальше — чтобы с нами считались. И потом ты приходишь к Олиному отцу, он поддерживает нас, мы его против Воронцовых, а ты ухаживаешь за Олей.
— И всё-то она за меня решила, — ядовито ответил Михаил.
— Не всё, но основное я тебе сказала. А если ты Олю упустишь, окажешься полный дурак. Это и моё мнение, и Маша также думает, мы с ней тоже обсуждали. Потому давай, трудись и сдавай на аттестат. А потом удиви всех, как лихо сдал экзамены, — Аня неожиданно хихикнула. — Игнат Карлович — твёрже гранита человек, если он сказал, что у тебя всё будет красиво, так и будет.
— Твои слова, да богу в уши, — вздохнул Михаил. — Но я ещё не только за этим пришёл. Есть одна вещь, которую я хочу обсудить с тобой. Ты права, я Энрикету доверяю, иначе не пригласил бы его в семью. Но есть некоторые вещи, которые, по моему мнению, имеешь право знать одна ты.
— Мишка, мне твои слова не нравятся, — встревожилась Аня. — У тебя боевое настроение должно быть, и с тем, что в школе доставать не станут, и что ты сможешь к Оле подход найти. Не дури.
Михаил ответил не сразу, соображая, как лучше подобрать слова. Всё, чего он придумал по дороге к Ане, после разговора про Олю вылетело из головы. Хорошо в книжках, когда герой раз — и знает будущее наперёд, лихо соперников обходит на поворотах и обгоняет как мотоциклист бегунов. События не просто упорно держались в прежнем русле, а наоборот, кажется, даже ускорялись. Как раз из-за его вмешательства на основе знания будущего. Кризис, как Михаил сейчас понимал, запланированный его покойным дедом, пока обязан был затронуть одну Россию и остаться внутри. Да и проявиться, если верить найденным в тайниках бумагам, только к следующему лету, а всерьёз разгореться лишь к следующему Рождеству. Михаил вывел Энрикета и Ругимова из-под удара Карим-бея, значит, глава спецслужб Османской империи в критический момент не отвлекал довольно серьёзные ресурсы на месть — и захват Сахеля пошёл быстрее. Но одновременно через Энрикета и Ругимова спаслись люди, которые возглавили сопротивление французским и османским колонизаторам уже сейчас, а не через пять лет, когда на фоне тотального грабежа новых африканских территорий родится свежее поколение командиров-революционеров. Как это объяснить Ане без ссылок на знание альтернативного будущего?
— Аня. Да, ты права. Я думал… про Олю. Но я должен учитывать все варианты, даже самые… Знаешь, что такое «час волка»? Это момент самого тёмного времени ночи, когда к жилью подбирались волки, на какое-то время теряя страх перед человеком. И даже самые храбрые собаки боялись подходить в этот момент к лесу. Так вот, у меня ощущение, что мы медленно, но неизбежно двигаемся к этому часу. Приложил к этому руку наш дед… чтобы ему сковородка погорячее.
— Почему? Я уже убедилась… что мы для него были пыль, камни по дороге под ногами. И чего он ещё сделал, чего я не знаю? — скривилась сестра. — Ну помимо того, что он готов был из мести нас всех отправить на убой.
— Тридцать лет назад, чтобы стать главой нашего клана вместо своего брата, он на пару с Никодимом Воронцовым устроил провокацию, после которой цесаревича Константина вместе с наследниками всех родов Боярской думы лишили права наследования и отправили в ссылку. Доказательства были настолько убойные, что никто не захотел слушать объяснений, пускай официально всё и замяли, чтобы не было слухов. Для всех это была случайность, но учитывая то, чего мы с тобой накопали — наш дед одним выстрелом и расчистил себе дорогу, и обезглавил Боярскую думу. До него там первую скрипку играли Милославские, которые, кстати, во всём поддерживали Рюриковичей. А тут позор сына и наследника главу клана подкосил так, что его хватил инсульт, а во главе рода встал не самый подготовленный для этого человек. Пока он разбирался в делах, время было упущено.
— Вот ублюдок. Это я про деда. И не говори мне, что девушке с моим воспитанием такие слова знать не положено. Да, я уж думала, что хуже я про него думать не смогу. Зря, оказывается. Семью погубил, кризис организовал. Ну и сволочь ты был, дед. Ты сдох давно, а гадить нам продолжаешь, — в сердцах Аня так резко поставила кружку на столик, что аж расплескался чай. — Я же как раз над бумагами, которые Ругимов нашёл, на днях сидела. Если ты прав, и я правильно понимаю, чего наш дед планировал — он же знаешь, чего придумал? Устроить кризис, в стране чуть ли не голодные бунты. Император не справляется — и тут наш дедуля как спаситель. Э… Миша?
— Сроки! Всё сходится, — обмер Михаил. — А я-то не был уверен, что понял правильно… декабрь этого года, покушение на цесаревну Юлию. Если она будет ранена, или того хуже, убита, император в шоке от смерти дочери и наследницы, момент справиться с кризисом упущен. А дальше всё как ты сказала. Что самое паршивое, у меня есть обрывки, предположения — но я даже близко не могу сказать «кто», и действует ли ещё приказ деда.
Брат с сестрой переглянулись, дальше Аня очень тихо сказала:
— Мишка, ты про это не догадался, я этого не слышала. Это же государственная измена. Плевать, что мы про планы деда не знали и давно не Столешниковы. Нам не простят.
— Тогда тем более, я просто обязан пройти это дурацкое испытание, чтобы стать, как его там? Звездой телеэфира, вундеркиндом и чудо-рыцарем, к которому все прислушаются. Тогда ближе к декабрю, если мы сейчас правильно поняли дату и причину — ко мне прислушаются, а цесаревна не пострадает. Но… на всякий случай. И не спорь, Аня. Это крайний вариант, но информация не должна пропасть. Или нам пригодится… или передашь её лично императору, а он пусть решает. Помни. Носителей нужной крови Забытых сейчас трое. Я, Женя и Оля. И вот координаты.