Том 20. Смертельный поцелуй
Шрифт:
— Дэнни? — взволнованно спросил голос меццо-сопрано.
— Слушаю, Марго, — ответил я своим меццо-баритоном. — Что случилось?
— Ты не мог бы появиться в театре пораньше, около половины восьмого?
— Имеешь в виду прогон? — обрадовался я. — Специально для малыша Дэнни Бойда?
— Не паясничай, — отрезала она. — Я не в том настроении. Приходи в мою гардеробную. Я оставлю записку при входе, так что проблем у тебя не будет.
— Договорились, — согласился я. — Что за дело?
— Не скажу, пока
Я решил, что Вторая авеню не «Метрополитен», поэтому вечерний костюм можно не надевать. Тем более, что у меня его не было.
Швейцар у служебного входа окинул меня взглядом, специально припасенным для бородатых парней с бомбами в «дипломатах».
— У меня строгое указание мистера Харви, — проворчал он, — никого не пускать, кроме состава.
Пришлось объяснить, что я исключение, что мое имя Бойд и что меня ждет Марго Линн.
— Так вы Бойд, — сказал он с раздражением в голосе. — Да, она сказала, чтобы я пропустил вас. Ее гардеробная вторая направо.
Я прошествовал мимо него в этот сумасшедший дом, полный голосов и людей. Протиснувшись через толпу, я наконец добрался до коридора, ведущего к гардеробным. Высокий симпатичный персонаж с великолепной волнистой бородой, одетый в пышную мантию, улыбнулся и кивнул мне, когда я проходил мимо.
— Сеньор, — вежливо обратился он ко мне, и лишь тогда я понял, что это Луис Наварре, мексиканский тенор.
Чуть дальше по коридору мне встретился прилизанный молодой парень в отлично сшитом вечернем костюме. Когда он увидел меня, кровоподтек у него под носом стал намного темнее. Я продолжал идти ему навстречу, и он торопливо отступил в сторону.
— Как дела, Бенни? — по-приятельски спросил я.
— Что, черт побери, вы тут делаете, Бойд? — спросил он.
— Меня пригласили, детка, — сказал я. — Тебе что-нибудь от меня надо?
На секунду в его мутных голубых глазах мелькнула лютая злоба, но тут же угасла. Он посмотрел куда-то повыше моей головы и пожал плечами с прилежным бесстрастием.
— Если пригласили, значит, все в порядке, — сказал он скучным голосом.
— Спасибо, малыш, — удовлетворенно ответил я. — Как поживает дружище Эрл?
Бенни судорожно вздохнул, словно у него перехватило дыхание.
— Отлично, — каким-то деревянным голосом ответил он. — Он где-то здесь.
— Ему не трудно дышать все время ртом? — поинтересовался я.
Губы Бенни сжались, он огромным усилием воли сохранял спокойствие.
— Нет. Когда у него будет время, он собирается обратиться к хирургу.
— По-моему, ему надо было заняться своим носом еще до нашей встречи, — сказал я. — Сейчас очень хорошо делают пластические операции. Может, они ему наконец помогут выглядеть более похожим на человеческое существо. Передай ему привет, Бенни, ладно?
— Обязательно. — Его голос надломился. —
— Не смеши меня, Бенни, — ухмыльнулся я. — Я уже говорил вам сегодня утром, что нужен Эрлу живым, а не мертвым. Но если ты хочешь помечтать, я не против.
Я двинулся по коридору дальше. Неожиданно рядом со мной распахнулась дверь, и я увидел примадонну, окруженную костюмерами и гримерами. Мелькнуло бледное лицо Хелен Милз и ее очки в голубой оправе. Затем высокий голос сухо прочирикал:
— Добрый вечер, мистер Бойд!
Я посмотрел вниз на маленького человечка, только что вышедшего из гардеробной Донны Альберты. Касплин был в своем вечернем костюме и кружевной рубашке. В руках у него была трость из черного дерева с серебряным набалдашником. Он небрежно крутил ее двумя пальцами.
— Удивлен, что вижу вас одного, — сказал я ему. — Неужели Максин так устала вчера ночью, что осталась дома?
Он слегка улыбнулся:
— Удивительно тонкие у вас шутки, Бойд. Иногда вы напоминаете мне борова, пытающегося танцевать в балете.
— Я все еще хочу поговорить с вами, и это все еще важно и срочно.
— Боюсь, придется подождать, — сказал он спокойно. — До начала осталось меньше часа, а еще так много не сделано. Эти люди никогда не имели дела с оперой, к тому же примадонна на редкость капризна.
— Может быть, вы сами назначите время, — устало попросил я. — Только скажите, когда и где, и я буду там.
Он кивнул:
— Хорошо. Завтра утром я позвоню.
Наконец я добрался до второй двери справа и постучался. Марго крикнула, чтобы я вошел. Она сидела перед зеркалом, нанося последние штрихи грима. Я не сразу узнал ее. На ней было тяжелое платье из красно-коричневого бархата, с плотно облегающим тело лифом и длинным шлейфом. Темные волосы были покрыты голубоватой пудрой, отливающей металлическим блеском при свете, а грим старил лицо лет на двадцать. Она повернула голову и улыбнулась мне:
— Закрывай дверь, Дэнни, и не удивляйся! Не забывай, в опере я мать Саломеи.
— Не забуду, — пообещал я и послушно закрыл дверь.
— Присаживайся. — Она кивнула на стул с жесткой спинкой, стоявший посредине комнаты.
Я сел и закурил.
— Выспалась?
— Прекрасно выспалась, — сказала она, — улыбаясь собственному отражению в зеркале. — Дэнни, я думала о том, что ты мне вчера сказал.
— И что? — спросил я осторожно.
— Меня мучает совесть, — грустно произнесла она. — Если Харви убил Пола Кендалла, я не имею права ставить свою карьеру превыше правды и правосудия. Если нужно письменно подтвердить шантаж, Дэнни, я сделаю это.