Том 21. Кто убил доктора Секса?
Шрифт:
— У него своя банда головорезов?
— Про банду не скажу. Но есть один такой — Майк Олсен, который, кажется, все время околачивается у него в офисе. — Ее вдруг передернуло. — Одна из девушек рассказывала мне, что она как-то поспорила с Эдди из-за денег, и он приказал Олсену разобраться с ней в дальней комнате. Тот ее там и отделал! Но бил так аккуратно и с таким расчетом, чтобы не оставить никаких явных следов на теле и не причинить серьезного вреда ее здоровью. После этого бедняга четыре дня провалялась в постели из-за внутреннего недомогания.
— А если, допустим, ты захочешь уйти? —
— Пожалуйста. При условии, что ты представишь Эдди убедительные доводы в пользу такого своего решения и не станешь увиливать от работы, которая была еще раньше закреплена за тобой. Процедура ухода упрощается, если ты приводишь себе в замену другую девушку.
Она допила остатки виски и направилась с пустым бокалом к бару. По манерам Майк Олсен похож на Пита, подумал я, но это явно не Пит, иначе Джулия определенно узнала бы его по моему описанию. Учитывая состояние моих мозгов, даже подобные мысли были для них не бесполезны. Джулия налила себе новую порцию, облокотилась на стойку бара и посмотрела на меня.
— Я не успела вас спросить, — сказала она. — Вы женаты или у вас кто-то есть?
— Нет.
— А вы не голубой?
— Нет.
— Просто не слишком разговорчивый, да?
— Просто уставший, — сказал я. — Приму-ка я душ, прежде чем отправиться спать.
Открыв рот, она с удивлением и недоверием наблюдала, как я поднимался с кушетки и ставил свой бокал на кофейный столик.
— Я тащусь сюда бог знает откуда, и вот тебе на! — сердито проворчала она.
— В любом случае — спасибо. Неплохо поболтали, — сказал я.
Я вышел из гостиной и спустился на три ступеньки к своему комплексу спальня-ванная. Мой комплекс отличается от тех, которые представляют собой единое целое: у меня просто две отдельные комнаты, но, по крайней мере, просторные. Я снял с себя одежду и бросил ее на полу в спальне. Потом отправился в ванную и включил душ.
Наверное, в течение пары минут я просто стоял под душем, и струи горячей воды приятным каскадом омывали мое тело. Я почувствовал, что головная боль медленно отступает. По идее нужно бы сейчас открыть кран с холодной водой и позволить тоненьким ниточкам душа нормализовать мой тонус. К дьяволу! Зачем, если я только что расслабился? И что это за рефлекс такой, который побуждает меня взять мыло? И только взглянув вниз, я увидел, что мои руки неподвижно висят вдоль туловища. Как у психов! Третья рука продолжала тянуться к мылу, потом схватила его и в следующее мгновение — ни руки, ни мыла. Маниакальный вор мыла с Беверли-Хиллз снова на свободе.
Что-то теплое и нежное, твердое, но упругое прижалось к моей спине. Передо мной возникли две руки. В одной из них было мыло, и я почувствовал, как она начала нежными движениями намыливать мне грудь. Вторая тем временем поглаживала мой живот.
— Ты выглядишь таким измотанным, — прошептал нежный голосок мне на ухо. — Я решила по мере своих сил помочь.
Руки поменялись местами, и теперь та рука, которая только что намыливала мою грудь, делала то же самое с моим животом. И делала это опять-таки замечательно.
Рука, которая до этого поглаживала мой живот, заблудилась чуть ниже, и мое тело отреагировало на это совершенно определенным образом.
— Ах! — промурлыкал голос у меня за спиной. — Не совсем измотан.
Ее руки продолжали ублаготворять мое тело до тех пор, пока я не стал как никогда в жизни чистым и возбужденным Холманом. Потом мыло вернулось на свое место, а руки исчезли. Как только я повернулся к ней лицом, из душа на меня с силой обрушился обжигающий поток ледяных струй. В остолбенении я стоял так несколько секунд, потом словно очумелый выскочил из душевой кабины.
— Мой маленький бедняжка петушок, — сказала Джулия, взглянув на меня чуть ниже пояса. — Это противный холодный душ сделал его вялым и безразличным?
Моя банщица была одета, как одеваются все банщицы — в чем мать родила. Я взглянул на ее гордо выступающие вперед груди, нежный изгиб живота, который плавно перетекал в треугольное изобилие жестких темных завитушек, и «вялый» сразу преодолел вялость.
— Это отвратительно, — сказал я сурово.
— А я думала, холодный душ возбуждает, — сказала она.
— Вот я. Такой чистый, что при ходьбе издаю скрип, — сказал я, — и здесь же рядом стоишь ты — абсолютно грязная!
— Не абсолютно грязная, — возразила она. — Может быть, лишь слегка неумытая. Знаешь — смог и все такое.
Я снова протянул руку в душевую кабину, повернул кран — пошла горячая вода. Я взял мыло.
— Твоя очередь, — сказал я ей.
Она шагнула под душ, слегка отведя голову в сторону, чтобы не намочить волосы. Я встал позади нее и с удовольствием принялся за работу банщика. Когда моя рука опустилась чуть ниже ее живота, она послушно раздвинула ноги. Я тщательно намылил ее промежность, затем сзади — между полными ягодицами. Взяв ручку душа, я стал смывать мыло с ее тела. Затем, крепко обхватив ее рукой и игнорируя ее дикие протестующие крики, окатил ледяной водой интимные части ее тела. Теперь она блистала той же чистотой, что и я. Даже ежедневная пробежка не может сравниться по затратам физических усилий с упражнением под названием «обтирание друг дружки полотенцами насухо». Потом мы пошли в спальню.
Джулия повернулась ко мне лицом, ее руки обвили мою шею. Ее груди плотно прижались к моей груди; наши тела соприкоснулись внизу, и ее нежное тепло стало перетекать ко мне. Это привело к немедленной эрекции. Мои ладони нежно обхватили круглый упругий зад, и я прижал ее крепче к себе. Наш поцелуй слишком затянулся, а потом мы уже лежали в постели.
— Я тут вспомнила кое-что, — прошептала она мне на ухо. — Тебе не надо торопиться, Рик. Остаток ночи идет за счет Дуэйна Ларсена!
Глава 4
На следующее утро Джулия приготовила завтрак. Она была в одних маленьких белых трусиках. Такой наряд отвлекает от утреннего кофе и оживляет в памяти события предыдущей ночи. Она вышла, оставив меня в плену счастливых воспоминаний, а затем вернулась вполне одетой.
— Все было замечательно, Рик, — сказала она. — У меня было много-много настоящих оргазмов. Какое облегчение после всех этих притворных! Ты, наверное, заметил, как я вскрикивала от удовольствия. Когда притворяешься, надо много стонать и вопить, чтобы убедить какого-нибудь идиота, что он доставляет тебе кучу удовольствий.