Том 23. Джентльмены предпочитают блондинок
Шрифт:
Но тут Немезида, которой, очевидно, доставляло особое удовольствие вмешиваться в любовную жизнь Ларри Бейкера, вспомнила о своих скверных привычках: кто-то громко постучал в дверь.
Имоджен замерла, ее тело напряглось. Стук повторился, на этот раз гораздо громче. Неохотно оставив в покое мой рот, она тяжело вздохнула и яростно прошептала:
— Этого только недоставало! Черт возьми, кто это?
Снова стук, настойчивый и требовательный. Можно было подумать, что у ворот замка бесчинствуют варвары или что-то в этом роде.
Имоджен громко откашлялась:
— Кто там?
— Фартингейл, мадам.
Шепот обреченного звучал на самой высокой ноте, может быть, поэтому он казался особенно зловещим.
— Чего вы хотите?
— Могу я на минуточку вас увидеть, мадам?
— В столь поздний час? — возмутилась Имоджен. — Нет, вам придется подождать утра.
— Крайне сожалею, мадам. — Голос его оставался таким же настойчивым. — Мне необходимо видеть вас немедленно. Дело срочное.
Имоджен сердито нахмурилась, затем пожала плечами.
— Бесполезно, — шепнула она. — Когда он в таком настроении, он станет всю ночь ломиться в дверь. Кто-то должен изобрести способ безболезненно удалять старых преданных слуг, когда они уже ни на что не годны. — Кашлянув, она снова повысила голос: — Хорошо, Фартингейл. Но вы должны подождать, пока я оденусь.
— А как быть мне? — прошипел я.
— Вы можете скрыться за стеной, пока он не уйдет, дорогой. — Она обольстительно улыбнулась. — Затем мы проведем вместе остальную часть ночи, и нам уже никто не помешает. Обещаю.
— Вы не можете впустить сюда Фартингейла! Найджел Карлтон задушен, и если это не дело рук самого дворецкого, то он наверняка знает, кто это сделал.
Ее глаза округлились, призывно-манящее выражение исчезло.
— Что вы сказали?
— Кто-то прошел по тайному ходу и засунул труп Найджела в стенной шкаф в моей комнате, — сказал я. — Это произошло четверть часа назад, так что…
— Я легла спать не менее часа назад, ожидая… — Она не договорила, прикусив губу. — Во всяком случае, я была здесь, даже не дремала, так что едва ли могла не заметить, если бы кто-то тащил труп через всю комнату, верно?
— Вероятно, так… Может быть, тот, кто подложил труп, прятал его где-то в тайном коридоре?
— Не говорите чепуху! — гневно прошипела она. — По всей вероятности, вам что-то приснилось, или же… — Ее глаза снова округлились. — Именно по этой причине вы явились ко мне?
— Ну да, — ответил я не подумав. — Это планировалось в качестве отвлекающего маневра. — Я заметил, как ее лицо побледнело от негодования, и торопливо забормотал: — Понимаете, как говаривал отец Бориса, русский князь, отвлекающий момент и…
Звук заработанной мною пощечины был подобен выстрелу, к тому же она оказалась весьма болезненной.
— Врун и распутник! Вы проникли в мою комнату среди ночи, пытаясь напугать меня этими дурацкими россказнями о трупах, когда с самого начала хотели только одного…
Она ударила меня снова, еще сильнее.
Я смотрел на нее сквозь пелену тумана, застилавшего глаза, все еще не оправившись от столь увесистых оплеух, и думал, не сошла ли она с ума. С какой стати иначе ей запускать обе руки в волосы и взъерошивать свою замысловатую прическу?
Ответ был получен очень скоро, когда я, взглянув на «стог сена» на ее голове, не удержался от глупейшего вопроса:
— Что это вы такое натворили?
— Сейчас узнаете!
Она посмотрела на меня с такой ухмылкой, что мурашки побежали по спине, затем откинула голову и пронзительно завопила, призывая на помощь дворецкого.
Имоджен подбежала к постели, свалилась в нее и принялась кататься, сбив в кучу и смяв белье, как будто тут происходила самая настоящая оргия времен Римской империи. Все это время дворецкий как одержимый ломился в дверь, спрашивая без остановки, все ли с ней в порядке. Я был настолько поражен всем происходящим, что тупо наблюдал за тем, как она спрыгнула с кровати и побежала к дверям. Состроив воистину дьявольскую гримасу, адресованную лично мне, Имоджен упала на пол в весьма красноречивой позе, так что буквально каждый изгиб ее тела кричал о том, что эта «женщина упала в изнеможении после того, как ее попытался изнасиловать сексуальный маньяк».
Дверь с треском распахнулась, в комнату ввалился призываемый ею спаситель Фартингейл. На мгновение он задержался на пороге и взглянул на жалкую нагую фигуру жертвы насильника. Имоджен ухитрилась выжать пару слезинок и издавала душераздирающие не то стоны, не то призывы к мщению. Потом он посмотрел на меня, его желтое одутловатое лицо побагровело, а правая рука нырнула под куртку и выхватила оттуда большой кухонный нож. Я наблюдал за тем, как длинная, похожая на труп фигура приближается ко мне, зажатый в его руке остро отточенный нож поблескивал под светом ночника, и я решил, что мне необходимо иметь солидный заслон между ним и собой. Вроде стены.
Я попятился, пока не уперся в стену, потом быстро повернулся и нажал на нее. Панель заскрипела, и я буквально прилип к ней, давя на нее изо всех сил, чтобы она двигалась побыстрее. Разумеется, этот вопящий череп не воспримет мое исчезновение благодушно, но мне совершенно не хотелось оказаться наедине с ним в темном замкнутом пространстве. Поэтому я ждал, не снимая ладоней с панели. Стена снова повернулась, когда Фартингейл открыл для себя проход с другой стороны. Конечно, в моем приеме не было ничего оригинального, но, во всяком случае, он был достаточно эффективен: когда Фартингейл вошел в темный ход с одной стороны вращающейся стены, я прошмыгнул с противоположного конца обратно в спальню Имоджен. В тот момент, когда плита повернулась, я снова нажал на нее и перекрестился, моля Бога, чтобы механизм заело.
Стена вроде бы разок тяжело вздохнула под напором моей спины, затем затихла. Я нажал посильнее, считая, что дворецкий собирается с силами, так что у меня есть время удрать куда-то подальше.
Именно в этот момент у меня перед глазами появилось то, о чем я на мгновение совершенно позабыл, чего ни в коем случае нельзя было делать. Обманутая в своих ожиданиях женщина страшней разъяренной тигрицы!
Имоджен неторопливо подошла ко мне, и предательский блеск ее глаз предупредил меня, что она уже изобрела что-то страшное, чтобы отомстить мне за невольную обиду.