Том 23. Джентльмены предпочитают блондинок
Шрифт:
— Какой Карл? — спросил Хикс.
— Карл Медден.
Его лоб покрылся складками, он нахмурился:
— Мы знакомы с каким-то Карлом Медденом?
— Нет, — ответил я.
— Мне это не совсем понятно, слишком замысловато. — Хикс слегка встряхнул головой. — Со всеми этими паршивыми миллионами, которые вы накопили, вам, старина, следует быть поосторожнее. Не успеете и глазом моргнуть, как вас похитят, а когда заплатите этот паршивый огромный выкуп, то лишитесь жизни и окажетесь в водах Ист-Ривер. А что станет со мной, хотелось бы знать? Лишусь этой паршивой легкой работы, вот что!
— Мы
— Пропади все пропадом! — мрачно воскликнул он. — Я надеялся на свободный вечер. Надеялся пойти в один из баров для холостяков, съесть там кусочек чего-нибудь поджаристого.
Я взглянул на свои ручные часы.
— У нас остается до встречи совсем немного времени, — заметил я.
— Ладно. — Он неопределенно показал большим пальцем на ванную комнату. — А как быть с ней?
— А что с ней? — пожал я плечами.
— Вы правы, — энергично кивнул он. — Эта профурсетка полжизни проводит в ванной. Это точно.
Чем, вы думаете, она там сейчас занимается? Смывает с себя грехи с помощью куска мыла или… еще чем-нибудь?
— И переоденься, — посоветовал я, игнорируя его вопрос. — В этой тонкой рубашке и шелковом спортивном пиджаке ты производишь впечатление актера, которого не взяли на съемки старого фильма Эдварда Робинсона.
— Ах, вот почему вы отдали мне эти вещи! — возмущенно воскликнул он. — Чтобы я везде производил впечатление расфуфыренного индюка?
Хикс — человек примерно среднего роста, а его телосложение производит довольно обманчивое впечатление. У него густые черные волосы, а глаза настолько темно-голубые, что кажутся черными; нос, возможно, был бы даже изящной формы, не будь он пару раз переломан. От угла рта до подбородка тянется синевато-багровый ножевой шрам — след проведенных в Конго дней в качестве наемника, — что придает его лицу постоянное выражение презрительной ухмылки. Один его внешний вид заставляет нервничать иных взрослых людей, а дети, так те при встрече с ним обычно с криком разбегаются кто куда. Даже если нарядить его в короткое платье из материала с блестками, дать ему в руки волшебную палочку, все равно его никто не примет за волшебника.
К бару я подъехал на такси уже после семи часов вечера. «Арден», заполненный примерно на четверть, тонул в полумраке. Войдя в помещение, я несколько секунд постоял возле двери, чтобы глаза привыкли к темноте, и тут увидел, как ко мне приближается девушка, высокая и стройная брюнетка в черном вельветовом брючном костюме и белой шелковой блузке. Когда она подошла ближе, мне тут же бросилась в глаза чрезмерная самоуверенность, граничащая с высокомерием.
— Мистер Донован? — спросила она низким хриплым голосом. — Вы опоздали на несколько минут.
Потом повернулась и повела меня к столику в углу зала. Мы сели рядом, подошел официант. Брюнетка уже заказала себе выпивку, ее бокал, пока что нетронутый, стоял перед ней на столе, поэтому я заказал себе водку с чистым яблочным соком.
— Карл Медден передает вам самый горячий привет, — заявила брюнетка, едва официант отошел от столика.
— Приятно слышать, — отозвался я. — Хотел бы как-нибудь познакомиться с ним.
Она хихикнула.
— Я уже давно подумываю, — заметила она, — как
— И долго вы обдумывали, мэм, эту фразу? — спросил я.
— Порядочно. — Она слегка пожала плечами. — Знаю, что деньги вас мало волнуют, потому что у вас их и так достаточно. А я не могу соревноваться со всеми этими кралями-полупрофессионалками, которые кидаются вам на шею. Поэтому решила, что могу переговорить с вами, только если мне удастся пробудить в вас любопытство.
— О’кей, — заявил я. — Считайте, что вам это удалось. Так что вы от меня хотите?
Она подождала, пока официант поставит передо мной заказанный коктейль, и лишь тогда сказала:
— Вашей помощи.
— Помощи — в чем?
— Я основательно все о вас разузнала, мистер Донован, — продолжала она. — И знаю, вы беретесь за почти безнадежные дела.
— Не говорите глупостей, — рассердился я. — Конечно, готов признать, что в одном или двух случаях…
— В одном или двух случаях, говорите? — В ее голосе совершенно откровенно прозвучала презрительная насмешка. — Назовите мне хоть одно африканское государство, где после высадки из самолета вас обратно не запихнули бы туда силой?
— Но что тут поделаешь, если везде поступают несправедливо? — заметил я в порядке самооправдания. — Там же везде военные диктатуры, где командуют чокнутые люди, которые…
— Если вы решили прослезиться, — едко заметила она, — то, пожалуйста, пустите слезу в свой собственный коктейль, мистер Донован.
— Ладно, — примирительно сказал я, стараясь сдерживаться. — Тогда скажите, зачем вы обращаетесь за помощью к человеку, который заведомо проиграет?
— Потому что все остальные вообще отказываются помогать мне. Но не только… — поторопилась она поправиться, — это не совсем точно. Вы состоите из противоречий, мистер Донован: помогали то крайне левым, то крайне правым, а иногда и вообще явным центристам. Как все это объяснить?
— Может быть, вы пишете статью для журнала? — спросил я с сомнением. — Или чисто дилетантски вторгаетесь в психологию, собирая материал для докторской диссертации?
— Чушь! — энергично возразила брюнетка. — У меня срочное дело! Это вопрос жизни и смерти — и я крайне нуждаюсь в вашей помощи. Если я наконец пойму, какими вы руководствуетесь мотивами, то, возможно, найду способ привлечь вас на свою сторону.
— Мой отец был просто гений на выдумку, — объяснил я. — На своих пациентах он зарабатывал миллионы, а когда умер, все свое состояние оставил мне. Многие из его патентов продолжают приносить мне деньги до сих пор. Я бросил институт на втором году обучения, потому что оставаться в нем казалось бессмысленным. И еще целый год я скитался по миру, пока и это занятие не показалось мне малоплодотворным. В душе я сибарит, но не в делах. Все познается в сравнении. Перед тем как предаться удовольствиям, надо сделать что-то стоящее. Поэтому я решил бороться за торжество какого-нибудь дела. Любого дела, которое мне представляется привлекательным, где мое участие не будет выглядеть глупо и нелепо. Мне нравится секс, роскошь, возбуждение, примерно в таком вот порядке. — Я улыбнулся. — Отвечаю ли я на ваш чертовски неуместный вопрос?