Том 24. В зыбкой тени
Шрифт:
— В чем дело?
— Копы… они обыскивают все бунгало, — сказал Чандлер, стараясь, чтобы его голос не дрожал.
Мич указал на люк в потолке:
— Мы спрячемся там.
— Включи радио, бэби, — сказал Чандлер. — Когда они войдут…
Она была на удивление спокойна, гораздо спокойнее мужчин.
— Я знаю, что мне делать. Поднимитесь наверх и предоставьте все мне. Я отделаюсь от них, Джесс.
— Это может плохо закончиться, дорогая, — внезапно почувствовал беспокойство за нее Чандлер. Он
— Спрячьтесь и не шумите. Я от них отделаюсь.
Он прижал ее к себе:
— И ты не пожалеешь об этом. Когда все будет позади, ты и я…
Она улыбнулась:
— Я знаю, Джесс.
Мич принес из кухни табурет, открыл люк и скользнул в узкое и душное пространство под крышей. Чандлер поцеловал Лолиту и тоже забрался туда. Глядя на нее из люка, он прошептал:
— Ты самая чудесная девушка, и я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — сказала Лолита и ушла на кухню, унося табурет.
Чандлер опустил люк и приготовил револьвер.
— Помни, Джесс, — из темноты сказал Мич. — Или они нас, или мы их. Я не хочу возвращаться в тюрьму.
Было чуть больше десяти, когда Бонд и Коллон обошли высокие пальмы и оказались перед бунгало Мейски. Они остановились, их потные пальцы так сжимали автоматические винтовки, что побелели костяшки пальцев. Некоторое время они рассматривали уединенное бунгало, сквозь шторы которого просачивались узкие полоски света.
— Если они и могли спрятаться, то только здесь, — сказал Коллон, — то только здесь.
После четырехчасовых поисков они были настолько взвинченны, что теперь заколебались, идти ли туда. Каждый раз, когда стучали в очередную дверь, они рисковали получить пулю в живот без предупреждения.
— Послушай, Майк, — сказал Бонд. — С меня достаточно.
Пусть на этот раз идет Пузырь.
Они по большой дуге обошли бунгало и вернулись на пляж, где в машине их дожидался О’Коннор. Через ветровое стекло был виден огонек сигареты. Им пришлось трижды махнуть рукой, прежде чем О’Коннор, ругаясь, запустил двигатель и подъехал к ним.
— В чем дело? — злобно спросил он, глядя на них через стекло.
— За деревьями уединенное бунгало, — сказал Бонд. — Мы считаем, что сейчас ваша очередь идти туда.
— Вы что, издеваетесь? — рявкнул О’Коннор. — Я же сказал, что прикрываю вас. Идите туда! Это приказ!
— Они вполне могут оказаться там, — стоял на своем Бонд. — Вы пойдете с нами, сержант, или же я подам соответствующий рапорт шефу.
О’Коннор злобно воззрился на них:
— О чем же?
— О том, что вы все время просидели в машине, протирая штаны на толстой заднице, а всю работу взвалили на нас. Я напишу это, Пузырь, даже если меня уволят из полиции!
— Назови меня еще раз Пузырь, и я вобью твои чертовы
— Прекрасно, Пузырь… Попытайся, — спокойно сказал Бонд.
О’Коннор вытер потное лицо. Затем вышел из машины. Он был на четыре дюйма выше Бонда и значительно тяжелее. Он сжал свои толстые пальцы в огромный кулак.
Коллон спокойно сказал:
— Если вы ударите его, сержант, я ударю вас.
О’Коннор посмотрел на широкие плечи Коллона. Тот был молод, сложен, как боксер тяжелого веса, настоящий кремень.
— Вы двое рискуете нажить себе крупные неприятности, — сказал он. — О’кей, мы возвращаемся в комиссариат. Я доложу обо всем шефу.
— Прекрасно. Шеф будет доволен, — сказал Бонд. — Мы оказались возле места, где могут прятаться гангстеры, а вы струсили и хотите вернуться назад и настрочить на нас рапорт. О’кей, сержант, мы возвращаемся. Держу пари, что после этого поступка вы распрощаетесь с пенсией.
О’Коннор злобно смотрел на него, потом грязно выругался:
— О’кей, мы вернемся к этому разговору позднее.
— Так мы продолжаем осмотр бунгало или возвращаемся? — спросил Бонд.
Вновь О’Коннор заколебался, но он знал, что его прижали к стене. Бормоча что-то под нос, он медленно пошел по песку до того места, откуда хорошо просматривалось уединенное бунгало. Теперь он понял, о чем говорили эти двое. Это действительно было такое место, в кагором вполне могли спрятаться гангстеры. Он посмотрел на лучи света, выбивающиеся через шторы, и пот потек у него по лицу.
— Так вы идете, сержант? — вежливо спросил Бонд. — Или мы будем стоять здесь всю ночь?
О’Коннор повернулся:
— Идите вперед, а я прикрою.
— Ну уж нет, это мы вас будем прикрывать, сержант.
— Так вы серьезно полагаете, что они там? — тихо сказал О’Коннор.
— Сейчас вы это проверите, сержант.
О’Коннор сделал несколько шагов вперед, его толстые ноги дрожали. Дойдя до калитки, он остановился.
— Я обойду бунгало сзади, — сказал Коллон и исчез в темноте.
Когда он ушел, О’Коннор сказал:
— Послушай, Сэм. Я старый человек. Иди вперед, а я тебя прикрою.
— Ну как же, сержант. Ведь я же так молод, у меня впереди долгая жизнь. А у вас это последний шанс заслужить медаль.
Зашипев от ярости, О’Коннор повернулся к нему:
— Слушай, шутник, я устрою тебе собачью жизнь! Ты отказываешься выполнять приказ. Слышишь! Иди… и постучи в дверь.
— Я предпочитаю вести собачью жизнь, чем быть застреленным у этой двери. Я уже стучал в сотню дверей. Теперь ваша очередь.
Внезапно дверь открылась, и на пороге появилась девушка, освещенная луной. Свет из прихожей обрисовал ее фигурку. На ней было короткое белое платье, сквозь тонкую ткань которого просвечивали длинные ноги.