Том 3. Мини-убийцы
Шрифт:
Некоторое время она размышляла, постукивая пальчиком по своему браслету.
— Это трудно рассказать. Театральным боссом, но это все равно как если бы я сказала, что Шекспир был драматургом. Человек в высшей степени интеллигентный, имевший дар делать деньги с помощью искусства и делать искусство с помощью денег. К тому же очень странный.
— Чем же именно?
— Его взаимоотношения с людьми были… — Она поискала подходящее слово. — Беспокойными. Деймон подозрительно относился ко всему на свете. Он был ревнив, властен, ему нужно было повелевать людьми. Он никому не позволял ускользнуть от себя.
— Вы хотите сказать, если кто-нибудь захотел бы от него уйти, он не позволил бы?
— Чем больше они брыкались в оглоблях, тем сильнее он натягивал вожжи, — сказала Бетти с горечью. — Ему нужно было подавлять людей, душу и тело которых он держал в своей власти… как будто он питался их жизненной сущностью.
— В общем, вампир!
Бетти Адамс улыбнулась, словно бы против воли.
— Разве у вас создалось такое впечатление? Наверное, я зашла слишком далеко…
— А Лейла? Она такая же?
— Вы ее видели, — возразила Бетти. — Какое у вас самого представление о ней?
— А в каких отношениях она была с отцом? — задал я встречный вопрос.
— Любопытное смешение любви и ненависти. Сразу же после смерти отца она стала на него походить… в худшем смысле.
— Такой же вампир?
— Я знаю, что все это звучит странно, но так оно и было, — прошептала Бетти. — Пожалуй, лучше сказать иначе — она была одержимой…
— А была она в Лонг-Айленде в тот вечер, когда утонул ее отец?
— Да, была. Она и нашла его тело на следующее утро. — Бетти вдруг охватила дрожь. — Слушайте, не поесть ли нам? Завтра надо рано вставать, чтобы успеть на самолет.
— Почему бы и нет?
Кухня Сиднея оказалась для меня настоящим откровением. Я проглотил две дюжины устриц величиной с мою ладонь, сопровождая их омарами и обмениваясь с Бетти банальными фразами, какие говорят люди с полным ртом.
Около десяти Бетти снова напомнила, что завтра мы должны рано встать. Так как наши комнаты находились на одном этаже, мне не составило труда проводить ее. Возле своей двери Бетти с минуту помедлила.
— У меня есть превосходное шотландское виски, Дэнни. Не хотите ли выпить стаканчик?
Я ломал голову, пытаясь понять, что скрывается в глубине ее глаз, но это все равно что пробовать проникнуть за защитный экран атомного реактора.
— Это звучит заманчиво, — сказал я.
Ее комната напоминала студию. Пока она разливала виски, я удобно уселся на диване. Она пришла и села рядом со мной.
— Итак, за Таунсвилл, — сказал я, поднимая стакан.
— За Таунсвилл, — без всякого энтузиазма откликнулась она.
— Это далеко от Сиднея?
— Тысяча триста или тысяча четыреста миль.
— Значит, несколько часов полета?
— Да. — Она бросила на меня любопытный взгляд. — Но почему такой внезапный интерес к географии?
— Предполагаю, что вы проделали этот путь не ради созерцания моей физиономии. Значит, должна быть другая причина, и значительная, не так ли?
— Верно. Это очень заметно?
— Немного. Если это сделано для того, чтобы внушить мне, что смерть Лейлы — только несчастный случай, можно было бы подождать, пока я приеду. Но, может быть, вам не хотелось встречаться со мной там и поэтому вы встретили меня в Сиднее? Не хотите ли попробовать купить меня, моя милая?
Она против воли улыбнулась:
— Я думала об этом. Но, увидев вас, поняла, что это была идиотская мысль.
— Что же вы теперь собираетесь делать?
— Не знаю. — Она испытующе поглядела на меня, с понимающим видом покачивая головой. — Если я предложу вам себя, вы ведь все равно завтра утром сядете в самолет.
Я прошептал:
— А почему вы не хотите, чтобы я полетел в Таунсвилл, милая? Опасаетесь, что я найду убийцу?
— Это все-таки был несчастный случай… Но другие… они вынуждены оставаться там, пока не закончится следствие. И они все в очень трудном положении. У них нервная депрессия. Я боюсь, как бы ваше пребывание там не привело к взрыву.
— А что, к примеру, может произойти?
— Не знаю. Это кажется глупым, не правда ли? Право, я не знаю, но как только я об этом подумаю, у меня словно мороз по коже. Как будто они все закрыты в большой бутылке и каждый раз, когда они трутся друг о друга, идет пар. Кто знает, что может появиться, если вытащить пробку.
— Все черные тайны, скрытые в изгибах их души?
— Может быть, даже большее. — Она содрогнулась. — Ненависть и жестокость… и она накроет нас всех, Дэнни, включая вас и меня.
— Думаю, моя дорогая, что ваше воображение увлекает вас. Если дело только в несчастном случае, зачем же портить себе кровь?
— Вы никогда не жили в тени Деймона Джильберта, Дэнни, — сказала она напряженным голосом. — Или его дочери.
— Вы хотите сказать, они были так травмированы вампиром, что, если, к примеру, Бойд начнет рыться в их тайных ранах своим скальпелем, они полезут на стену?
— Думаю, именно так, — сказала она, медленно покачивая головой. — Вы очень проницательны, Дэнни.
— О, это пустяки, — произнес я несколько свысока. — Не поговорить ли нам о чем-нибудь другом? Не встречали ли вы недавно того актера, который выбросил вас из своей жизни?
Она целую минуту разглядывала меня и побледнела. Ее загар принял сероватый оттенок. Затем ее ладонь с силой опустилась на мою щеку.
— Убирайтесь! — бросила она.
— Как вам будет угодно, Бетти, — сказал я, вставая.
Ее глаза плотно закрылись, а ногти впились в ладони.
— Жалкий ублюдок! — простонала она. — Зачем вы это сделали?