Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе
Шрифт:
— Ункас прав! Недостойно мужчин бросить беспомощных девушек на волю случая, пусть даже вмешательство будет стоить нам нашего надежного убежища. Если вы хотите, сэр, уберечь эти нежные цветы от укуса самых ядовитых змей на свете, не теряйте время и отбросьте колебания.
— Как вы можете сомневаться в том, что я хочу их спасти? Кто, как не я, обратился к вам с предложением...
— Обратите лучше свои молитвы к господу, да ниспошлет он нам довольно мудрости, чтобы перехитрить дьяволов, заполонивших этот лес,— холодно прервал его охотник. — И еще — перестаньте предлагать нам деньги. Быть может, вы не выполните своего обещания, а я не воспользуюсь им: оба не доживем. Мы с могиканами сделаем все, на что способен человеческий разум, лишь бы спасти эти цветы, нежные и благоухающие, но никак не созданные для здешних
— Назовите ваши условия.
— Первое: что бы ни случилось, молчать, как молчит этот спящий лес. Второе: навсегда сохранить от людей тайнy убежища, в которое мы вас отведем.
— Я сделаю все, чтобы выполнить ваши требования.
— Тогда идем! Мы тратим минуты, столь же дорогие для нас, как дороги раненому оленю последние капли крови его сердца.
Сквозь толщу вечерних сумерек Хейуорд разглядел нетерпеливый жест разведчика и быстро направился вслед за ним туда, где оставил своих спутников. Присоединившись к заждавшимся и обеспокоенным девушкам, он коротко изложил условия их нового проводника, добавив, что всем им надлежит отбросить всякие опасения и немедленно начать действовать. Тревожное сообщение Хейуорда преисполнило Алису и Кору тайным ужасом, однако серьезность и решительность молодого человека, а вероятно, и мысль о грозной опасности заставили сестер взять себя в руки и приготовиться к непредвиденному и необычному испытанию. Не мешкая, в полном молчании, они с помощью офицера спрыгнули наземь и торопливо спустились к реке, куда охотник, действуя больше с помощью выразительных жестов, нежели слов, уже созвал остальных.
— Что же делать с этими бессловесными тварями? — пробурчал Соколиный Глаз, явно взявший на себя единоличное руководство всеми дальнейшими маневрами.— Прирезать их и бросить в реку — значит потерять время; оставить здесь—значит дать понять мингам, что хозяева лошадей где-то неподалеку.
— В таком случае бросим поводья, пусть себе уходят в лес,— рискнул предложить Хейуорд.
— Нет, лучше собьем дикарей с толку: пускай думают, что им надо бежать за нами вдогонку. Именно так! Это ослепит их глаза, которые видят даже ночью... Тс-с! Чингачгук, что это там в кустах?
— Жеребенок.
— Вот его придется прикончить,— решил разведчик и протянул руку, пытаясь схватить проворное животное за гриву, но жеребенок отскочил в сторону.— Ункас, пусти стрелу!
— Постойте! — громко вскричал владелец приговоренного к смерти жеребенка, не считаясь с тем, что остальные говорят шепотом.— Пощадите жеребенка моей Мириам! Это красивый отпрыск верной лошади, и от него никому нет вреда.
— Когда человек борется за жизнь, дарованную ему богом, даже собственных своих собратьев он жалеет не больше, чем зверей в лесу,— угрюмо оборвал его разведчик.— Еще одно слово, и я оставлю вас в руках макуасов. Не промахнись, Ункас! На вторую стрелу у нас уже нет времени.
Его глухой угрожающий голос еще не смолк, как раненый жеребенок сперва встал на дыбы, потом рухнул на колени. Чингачгук молниеносно полоснул его ножом по горлу, столкнул в реку свою бьющуюся в агонии жертву, и животное заскользило вниз по течению, шумно втягивая воздух в последней борьбе за жизнь. Этот поступок, по видимости жестокий, но продиктованный крайней необходимостью, был истолкован всеми как предвестие серьезной опасности, а спокойная, но неколебимая решительность действующих лиц этой сцены еще более усугубила мрачные предчувствия путников. Сестры вздрогнули и прижались друг к другу, а Хейуорд непроизвольно сжал в руке один из своих пистолетов, только что вытащенных им из кобур, и встал между девушками и лесом, стена которого была теперь, словно непроницаемым покровом, окутана густой тенью.
Тем временем индейцы, схватив под уздцы испуганных, упирающихся лошадей, свели их в реку.
Пройдя несколько шагов, они повернули, и вскоре их скрыл от глаз нависший над водой берег; под его прикрытием краснокожие двинулись вверх по течению. Между тем разведчик отыскал тайник под низкими кустами, ветви которых, колеблемые течением, касались воды, вывел оттуда пирогу из березовой коры и знаком предложил
Как только Алиса и Кора уселись, разведчик велел Хейуорду войти в воду и поддерживать утлый челн с одного борта, а сам взялся за другой и повел суденышко против течения. Хозяин погибшего жеребенка удрученно последовал за ними. Так они прошли несколько десятков сажен в безмолвии, нарушаемом лишь журчаньем весело игравшей вокруг них воды да тихими всплесками ее под их шагами. Управлять пирогой Хейуорд предоставил разведчику, который то подводил ее к берегу, то вновь отделился от него, лавируя между торчащими из волн камнями и избегая глубоких мест с ловкостью, доказывавшей, что путь хорошо ему знаком. По временам он останавливался и в полной, но словно живой тишине, которой придавал особую выразительность глухом, но все нараставший шум водопада, напряженно вслушивался в каждый звук, возникавший в спящем лесу. Удостоверившись, что все по-прежнему безмолвно и что даже его многоопытный слух не в состоянии уловить признаков приближения врага, он все так же медленно и осмотрительно продолжал двигаться вперед. Наконец они добрались до места, где настороженный взгляд Хейуорда упал на какую-то массу, черневшую там, где высокий берег отбрасывал на воду особенно густую тень. Не зная, продолжать ему путь или задержаться, офицер указал спутнику на препятствие.
— Да, — спокойно промолвил разведчик, — мои друзья-могикане со свойственным индейцам здравым смыслом спрятали тут лошадей. Следов на воде не остается, а в такой кромешной тьме даже сова ничего не разглядит.
Скоро весь отряд вновь оказался в сборе, и разведчик вместе с новыми своими товарищами устроил военный совет, на котором путники, чья судьба зависела теперь от честности и находчивости незнакомых им лесных жителей, получили возможность более основательно разобраться в своем положении.
Река была зажата между высокими крутыми скалами, одна из которых нависала как раз над тем местом, где остановилась пирога. На скалах этих, в свой черед, росли огромные деревья, словно повисшие над бездной и ежеминутно готовые рухнуть в нее. Казалось, поток течет в глубокой и узкой теснине. Под причудливо изогнутыми ветвями и косматыми верхушками деревьев, которые то тут, то там смутно вырисовывались на фоне звездного неба, царил непроглядный мрак. Позади путников река делала излучину, закрывая горизонт все тою же темной стеной деревьев, а впереди и, по-видимому, совсем невдалеке вода словно вздымалась к небесам и ниспадала затем в расщелины, наполняя вечерний воздух глухим гулом. Это место было словно создано для уединения, и, любуясь романтической, хотя и мрачной красотой пейзажа, сестры исполнились успокоительным чувством безопасности. Однако им недолго пришлось наслаждаться очарованием, которое ночь придавала дикой местности,— проводники их засуетились, и это вернуло девушек к горестному сознанию своего бедственного положения.
Лошади были привязаны к редким кустам, росшим в расщелинах скал; здесь, стоя в воде, животным предстояло провести ночь. Разведчик велел Хейуорду и его обескураженным спутникам занять места на носу пироги, сам же встал на корме так твердо и прямо, словно плыл на судне из куда более прочного материала. Индейцы осторожно вернулись на прежнее место, а Соколиный Глаз, упершись шестом в скалу, мощным толчком направил свой утлый челн на самую середину бурного потока. За этим последовало несколько долгих минут ожесточенной борьбы между легкой пирогой и быстрым течением, исход которой не раз представлялся сомнительным. Не решаясь пошевелиться и даже вздохнуть поглубже, чтобы не опрокинуть хрупкое суденышко и не отдать его во власть яростной стихии, пассажиры с лихорадочным волнением взирали на кипящие волны. Десятки раз им казалось, что их затянет в водоворот, но умелая рука кормчего неизменно выравнивала ход пироги, и глазам их представали лишь беспорядочные массы разбушевавшихся вод — так быстро неслась по ним лодка. Долгая, отчаянная и, как уже чудилось девушкам, безнадежная борьба завершилась благополучно. В ту минуту, когда Алиса, решив, что сейчас их затянет в водоворот у подножия водопада, зажмурила глаза, пирога причалила к скале, чье плоское основание едва выдавалось над уровнем воды.