Том 3. Стихотворения

Бальмонт Константин Дмитриевич

Слово к трем птицам

На крутой горе есть дуб, Волк на нем сломил бы зуб, Столь он крепкий, столь тугой, Этот дуб сторожевой. А на дубе том, смотри, Птицы медные, их три, Светят в радугах росы Золоченые носы. Этот дуб они клюют, Денно, нощно, клювом бьют, Так им нужно, говорят, Золоченый клюв острят. Вы не бейте, Птицы, дуб, Дух людской не меньше груб, Тверд и жесток дух людской, Может, вдвое он тугой. Может, в тысячу он раз Будет пробою для вас, Заострив, придаст красы В золоченые носы. Вы попробуйте на нем Клюв свой ночью, клюв свой днем, Птицы медные, скорей, Клювом, клювом, в мозг людей.

Слово от змей

Много

есть на Небе разнствующих звезд, Светят, не просветят весь земной туман. На реке Смородине, калиновый там мост, На мосту калиновом, дуб стоит Мильян. А в дубе том в дуплистом – змеиный гроб, А в том гробу сокрытом – змеиный зуб и яд. Змеиная утроба жаднее всех утроб, Всех взглядов обманнее – змеиный взгляд. Узоры я расчислил разнствующих звезд, Выследил туман я, знаю нрав я змей, Дуб-Мильян известен мне, знаю красный мост, Зуб змеи – на яд змеи, яд, уйди скорей. Прочь, змея подводная, Скройся, подколодная, Лесовая, Межевая, Домовая, Гноевая, Злая, злая, прочь, змея. От очей вас отвлекаю, Словом тайным зарекаю, Зуб на яд, и яд на зуб, Помогай мне, вещий дуб, Просыпайся, власть моя, Уходи, змея лихая, Молодая, Золотая, Щелевая, Гробовая, Злая, злая, прочь, змея.

Слово от змеиного яда

Там, на море Океане, Все на том, на нем, Буяне, Дуб стоит, Шелестит, Дуб тот стар, Полон чар, А под дубом, словно гроб, Древний камень Белороб, А на камне Белоробе, Словно в гробе, Сильный Змей, Царь гадюк, змеюк, медянок, Змей великий, Скороспей. В день Иванов, спозаранок, На заре скажи скорей: – Сильный Змей, Сильный Змей, Змей великий, Скороспей, У тебя есть много жал, Много жалящих детей, Сколько их, Огневых, Водяных и полевых Сколько их, сколько их, Яд широко побежал, Но лучами – шире свет, И великий счет – гробов, Но велик – и счет примет, И в уме есть столько слов, Что для всех вас меч готов, И заветное есть слово Для тебя, для Скороспея, Для тебя, для Змея злого, И для всякого есть змея, И для женских быстрых змей, Для гадюк, Для змеюк, Для медянок-медяниц, Всем вам – пасть во прахе ниц, Всем вам – ползать перед властью полнословною моей, Захочу – и всех замкну я, вас замкну я в тесный гроб, Захочу – его сцеплю я, этот камень Белороб, Повинуйся ж слову власти, Змей великий Скороспей!

Ты хочешь?

Ты хочешь убивать? Убей. Но не трусливо, торопливо, Не в однорукости мгновенного порыва, Когда твой дух – слепых слепей. Коль хочешь убивать, убей – Как пишут музыку – красиво.

Туманный конь

Уж давно, на гранях мира заострился жгучий терн, Уж не раз завыли волки, эти псы, собаки Норн. Мистар-Марр, созданье влаги, тяжко-серый конь Валькирий Опрокинул бочки грома, и низвергнул громы в мире. Битва длится, рдяны латы, копья, шлемы, и щиты, Меч о меч стучит, столкнувшись, ярки искры Красоты. Их тринадцать, тех Валькирий, всех из них прекрасней Фрея, Кравчий Асов, цвет и птица, лебедь белый и лилея. Мистар-Марр гремит копытом, брызги молний – чада мглы. Быстро вороны промчались, реют с клекотом орлы. На кровавой красной ткани судьбы выткала Сеанеита. К пиру! В Вальгелль! Там сочтем мы, сколько воинов убито.

Две воды

В сутках две воды.

Архангельская поговорка

Две воды – одна с высот, А другая из низин. Две беды – одна убьет, Над другой – ты властелин. Две воды – а капель счет Слит в одно в игре пучин. Тучно пучится она, Вековая глубина Колыхается, как кит, В час, когда в пучинах спит. Тучны вечные снопы, Звучны косы и серпы. Холод кончен, тает лед, Зеленеет гладь долин Ледоход, вода идет, Мать мертва, но весел сын. Ключ поет, в цветах есть мед, Две воды, а путь один.

Желай

Желай того, чего желают Боги, Хотеньем божески-прямым, И ты пройдешь несчетные дороги, А не развеешься, как дым, Твои восторги будут многи, Ты станешь памятью, преданьем вековым, Желай, чего желают Боги, Нельзя идти путем иным.

Огненная межа

День Купалы, день Ивана, зорко сторожи, Этот день есть знак раздельный огненной межи. Все, что было, круг свершило, отступает прочь, Выявляет блеск свой сила в огненную ночь. Если ты сумел бесстрастно точный круг замкнуть, В чаще леса не напрасно ты держал свой путь. Сонму всех бесовских полчищ не прейти черты, Пусть их жмутся, не прорвутся в область Красоты. Сотни рук, несчетность цепких, в жажде тьмы и бед, Не ухватят твой недвижный папоротник-цвет. Все зрачки, искусных в сглазе, острых вражьих глаз Не дождутся, чтобы взор твой, светлый взор погас. Все шептанья, все дыханья в чаще вековой Не осилят заклинанья, – круг всевластен твой. Дух твой светел, ты распутал все узоры лжи, Ты крещен великой тайной огненной межи.

Свадьба воды и огня

Свадьба Воды и Огня Это зеленые храмы растений, При всемирных свечах светлоглазого Дня, При несчетных свечах звездосветных полночных горении. Лики Воды и Огня, Обвенчавшихся в пресуществленьи двойного начала, Принимают все краски, и Временность, в Вечность маня, Одевается в золото, светится ало, И на свадьбе Воды и Огня Сколько есть изумрудов, играний опала, Сколько раз между трав переменный алмаз Целовался с Водой, и росинка зажглась, Сколько раз по одежде живой изумруда Пробежал поцелуйный шиповник-рубин, И, желание в стебле кольнув, он стремление вызвал оттуда Лепестки поманил, расцвеченности тайных глубин, И пожаром червонным зажглось многоцветное чудо, И на долы Земли снизошла вышина, И зажглось Семизвездье с улыбкой Венеры, В незабудках, в сирени, в лазурностях льна, В сонмах маленьких лун, солнц, живущих вне меры, В сочетаньях планет Луговых и лесных, В бесконечностях разных сплетений, Впивающих Свет, И его претворивших в пахучий и красочный стих, Фимиамы во храме зеленом растений, Гул хоралов колдующих Ночи и Дня, При великом слияньи двух разных святых навождений, На свадьбе Воды и Огня.

Руны

Чья была впервые руна? Индры, Одина, Перуна? Всех ли трех? Иного ль Бога? Есть ли первая дорога? Вряд ли. Вечны в звонах струны. Вечны пламенные руны. Вечен хром с его аккордом Вечен Ворон с криком гордым. В Ветре молкнет ли рыданье? В Море ль стихнет причитанье? Полюбив, не минешь битвы. Не забудешь слов молитвы. Чтоб пройти леса и горы, Нужно ведать заговоры. Значит, нужно ведать руны, Ибо чащи вечно юны. Значит, нужно ведать чары, Ибо горы вечно стары. И всегда душе знакомы Руны, молнии, и громы.

Дух древа

Своей мечтой многоветвистой, Переплетенной и цветистой, Я много храмов покрывал, И рад я знать, что дух стволистый В телесном так воздушно-ал. Но, если я для верных, нежных, Для изнемогших, безнадежных, Свои цветы свивал светло, Я знаю, в лепстах безбрежных, Как старо темное дупло, И, если вечно расцветая, Листва трепещет молодая, Я, тайно, слушаю один, Как каждый лист, с ветвей спадая, Впадает в летопись судьбин. И те, что ведают моленья, И те, что знают исступленье, И те, в которых разум юн, Как буквы, входят в Песнопенье, Но буквы не читают рун.

Морана

Морана

Умирание – мерещится уму. Смерть нам кажется. Лишь верим мы во тьму. Эти сумерки сознанья и души, Смерть всемирную пред ночью утиши. Умягчи Морану страшную мольбой. Зачаруй ее в пустыне голубой Разбросай среди жемчужин алый цвет. Зачаруй. Морана – дева, ты – поэт. Засвети сияньем звездным брызги слез. Дай алмазов темноте ее волос. «Меркнуть рано», прошепчи, – она вздохнет. Поцелует, усыпит, но не убьет.