Том 3. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль
Шрифт:
Если взять страсть, то в чём её суть? Страсть – сильное чувство; как говорят психологи, доминирующее над другими чувствами человека, характеризующееся энтузиазмом или сильным влечением к объекту страсти. Объектами страсти могут быть как люди, так и предметы и даже идеи.
Если, к примеру, обратиться к древнегреческим философам, то они о страсти говорили немало. По определению Зенона, страсть означает движение души, беспорядочное и излишнее. Страсть есть посыл, который, когда-то будучи естественным, стал неконтролируемым, непослушным разуму и, следовательно, противным природе.
По Цицерону, речь идет о болезни, но он добавляет, что не все страсти могут быть рассматриваемы таким образом: «Все страсти являются болезнями, и их жертвы страдают умственными недугами»; они составляют «патологические
С точки зрения Аристотеля, выраженной в «Никомаховой этике», страсти включают не только вожделение и гнев, но также дружбу, мужество и радость, т.е. сами по себе они ни благи, ни злы. Они нейтральны, и их надлежит умеренно и разумно использовать.
В православии страсть рассматривается как ошибочное, искажённое грехом проявление чувств. Согласно православному учению о борьбе с грехом в себе, аскетике, страсть считается извращённой (искажённой) добродетелью. Например, гнев может быть как праведным, так и греховным. В связи с этим утверждается, что страсть как проявление зла не имеет собственной онтологической сущности, а паразитирует на изначально добром устроении Божественного творения (человека).
А как об этом говорили наставники в Спасе? Не претендуя на исключительную правоту, тем более что многим сказанное ниже покажется полным абсурдом, попробуем всё же объяснить те взгляды, которыми поделился с нами наказитель. Страсть, согласно им, не чувство, но голод в чувствах. Хотя и его можно назвать чувством голода. Это и есть страдание – страсть, ведущая к боли, а через неё к движению – стремлению к безболию. Но безболие – это ведь Лад.
Вот некое чувство вышло из нашей души в мир «себя показать да людей повидать». Оно не может не выходить. Так уж устроена душа, поражённая уймой. Мы можем лишь спрятать чувства под личиной. Сделать их прозрачными для мира, невидимыми. Но мы не в силах помешать им изливаться. Движение чувств подобно дыханию. Вот наше чувство соприкоснулось с «объектом», объяло его, обогатились им. И вот чувство наше со взятком вернулось назад в душу, пестуя её. Ненависть вернулась с прибытком. Зависть вернулась с придатком. Всякое чувство вернулось с гаком. И мы тем самым наполнились ненавистью, завистью, или чем там ещё… Обогащённые миром наши же чувства – это те орудия, которыми мы творим себя. Ведь чувства и есть наши орудия творения, руки души, её силы, а мир – материал, из которого мы творим своё творчество при помощи этих самых чувств. Творим же мы только себя самого. Я и есть моё творчество. Любое творчество лишь отчасти направлено в мир. Но больше в душу!
Но вот наши чувства частично застряли в объекте, «зацепившись за вабки и уйдя в блуд с соблазнами». Уходят, чтобы нагуляться. Набрать жиру, или некую полноту, как говорили наставники в Спасе. Слово «жир» означает «богатство, достаток, избыток». На чужом жиру, то есть на чужом добре, далеко не уедешь, поучает нас народная мудрость. На «чужих чувствах», вторит ей Спас, не шибко разгонишься. Чувства должны «нагулять жиру», то есть обрести полноту, чтобы стать для нас дееспособными.
Почему же чувства застревают в «объекте»? Они, как поучали наставники, – мета изъяна души. Каждое чувство соответствует своему душевному недостатку – соблазну. И направлено на то, чтобы исцелить этот недостаток. Чувство «узнаёт» соблазн, имеющийся в «объекте», как свою «половинку». Узнаёт по некому сродству и завязывается с ним в узы. Что при этом происходит? Душа, испускающая в мир чувства, теряет их и начинает голодать. Да ещё при этом и ватола похищает оставшиеся чувства себе. Вот и выходит, что ад не где-то там… будет когда-то. Он прямо здесь и сейчас нас пленил. Нагуляются чувства рано или поздно и вернутся умными. Вот тогда ты и станешь Творцом с большой буквы, говорил наказитель (рисунок 27).
Недаром же то, что дорого нам, к чему мы привязаны, то нас и наказывает. Кого мы любим, от того и терпим лишения. Лишения ради обретения. Так что, может, есть что-то в этих наставлениях наказителей?
Помните народную мудрость – научить нельзя, научиться можно? Это к тому сказано, что не «чужие» чувства, на нас изливаемые, нас обучают. Но наши же чувства, в нас вложенные. Что толку, если рядом со мной будет страдать от боли человек ли, зверушка ли? Никакого, скажем, толку не будет! Но если я начну сопереживать ему, если мои чувства в возвращении, то я ощущу
Рисунок 27. Возврат чувств (вороток) и извращение чувств (выпадение из воротка).
А то, что мы называем привычно равнодушием, или безразличием, в Спасе толковали как невидь душевную. Телесные очи хоть и видят что-то этакое, что других будоражит, но очи душевные у такого безразличного закрыты пока что. Недозрела душа у него или ещё какая-то тут причина? Кто его знает!
Чем больше моих чувств в блуд ушло, тем меньше я получаю их назад. Тут и начинается страдание – страсть, или голод. Когда же человек голоден, ему кажется, что он бы сейчас съел всё на свете! А особенно вот этот вожделенный кусочек, на него смотрящий! Так его хочется! Прямо до безумия! Страсть как хочется! СТРАСТЬ!
В общем, болезнь это, но болезнь во исцеление! Потому-то и вабки вложены прямо в ткань мироздания, чтобы дать нам рост в Вечное. Так и хочется тут спросить у тех, кто не хочет лгать себе: учится ли душа, не прошедшая через боль? Можно ли пройти мимо неё в рост? Можно ли через благовоспитание воспитать желаемое, или же битие с болью определяет бытие? Что скажете по этому поводу?
Вот сказано нами о круговерти чувств, но всё равно знаем, что будет множество негодований и возмущений по сказанному. Не менее останется и непонимания. Поэтому позволим ещё одно уточнение к сказанному выше. Застрявшие в ком-то и чём-то чувства приводят к «всплеску» чувств. И тогда мы живём в «ах», «ох», «эх», «ух». Да-да, не достаток видится избытком. Кто-то скажет: как же так? Ну не может быть недостаток избытком. При недостатке чело век выглядит иначе. Что-то наподобие «да какая разница». Но видение якобы очевидности – не всегда видение того, что есть. Вот скажите, пожалуйста, когда человек ругается и даже готов на убийство, это от избытка чувств? Или же ему чего-то не хватает? Нет! Война от недостатка, а не оттого, что Лад царит. Избыток же – это тот же недостаток. Есть Лад. И он хоть и середина, но вершина. Выше Лада не прыгнешь. А то, что до Лада, всё недолада! Хоть с избытком, хоть с недостатком.
Копит душа, чувствами обделённая, боль. Недостаток возвращённого чувства болью отзывается! И эта боль нами выплёскивается в «ах», «ох», «эх», «ух». И это мы называем чувствами. Но это кощеи чувств, их тени. Чувства наши «гуляют» и «жиром наполняются», мы обделены в чувствах, оттого и страдаем в страсти.
Когда чувства начнут возвращаться, то человек обретает некое равновесие, которое есть равнодушие. Равнодушие это называли душевным здравием! Оно открывает ведание, а с ним и любовь. Появляется у такого сила благая. И тогда он становится мудрецом и Мыслителем с большой буквы. Он начинает охватывать взором всё и вся, перерастает свою местечковость. И теперь он философ. А философия распаляет!!! Так он и становится Светочем, или Светильником, «усыновляется Богом»!
Так что не отладишь чувства души нашей и не придашь им здравие, пока чувства не нагуляются, в том числе и аскетизмом, борьбой со страстями. Да, аскеза приводит к постепенному оздоровлению души. Но аскезой является любое увлечение.
«В упряжь ты себя им взял. Тянешь лямку, получая «мыло» на челе, – говорил наказитель. – «Мыло» есть твой пот, он же кровь». И тут Лесник добавлял: «Вот мы и платим кровью своей. Кровь же эта – следствие боли, нами терпимой».
Помните, мы приводили слова прп. Исаака Сирина о душевной силе, происходящей от долгого терпения? Когда мы тянем упряжь свою, причём любую, мы терпим. И радуемся, если понимаем, что к здравию душевному то. Или не радуемся, если не понимаем того. Но терпим! Так что чувства можно обрезать, можно с ними бороться, но терпеть от этого поражение. А можно отдаться им сполна и тоже терпеть. Так уж сложилось.