Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника

Троцкий Лев Давидович

Возможно и то, что голос населения заставит выступить из думы только наиболее либеральных, левых гласных; остальные же сохранят свои места и от разрыва с левыми еще больше подвинутся направо, в сторону правительства. Огорчаться этим не приходится, наоборот, для народа это только выгодно: враг совершенно открыто выступает, как враг.

Таким образом, к чему бы ни привела в ближайшем борьба за подлинное городское самоуправление, народ только окажется в выигрыше; проиграют только реакционная буржуазия и правительство.

Но требование, с которым население обращается к нынешней думе, состоит не в том, чтобы она просто и молчаливо устранилась, — такой уход будет не чем иным, как побегом с ее стороны. Ее побега мы нисколько не боимся, но не этого мы хотим. Мы требуем, чтобы дума признала свою неправоспособность и провозгласила необходимость немедленного собрания нового состава гласных на основе демократического избирательного права и чтобы для организации

этих выборов она предоставила населению аппарат городского самоуправления.

XIII

Управление городом должно перейти в руки всех граждан. Этого требуют непосредственнейшие и неотложнейшие нужды населения и это же необходимо в интересах дальнейшей борьбы за права и свободу народа. Прав и свободы никто не даст нам, их можно завоевать лишь дальнейшей упорной борьбой. Последние события должны были показать это всем, кто умеет смотреть и не закрывает намеренно глаз. Опора народной свободы и народных прав не в бумагах, указах, манифестах и временных правилах, а в организации народных сил. После каждой вынужденной уступки правительство трубит наступление и стремится оттиснуть утомленный предшествующей атакой народ с занятых им позиций. За каждой волной революции следует волна реакции. Поэтому каждую занятую позицию необходимо как можно лучше укреплять. Самой укрепленной позицией народа будет свободное городское и земское самоуправление, опирающееся на широкую городскую и земскую милицию; на первом плане стоят, разумеется, города, а среди городов — столицы. Эту позицию необходимо занять во что бы то ни стало. Предстоящие выборы в Государственную Думу не только не отодвигают этой задачи, наоборот, ставят ее на первую очередь. Только безнадежные либеральные бюрократы могут думать, будто главная задача выборов должна состоять в том, чтобы провести в Государственную Думу лишнего Кузьмина-Караваева^*…Какой бы тактики по отношению к выборам ни держаться, задача тактики должна, во всяком случае, состоять не в том, чтобы дать либералам два-три лишних ненадежных кресла в Таврическом дворце, а в том, чтобы создать для народа новые крепкие и надежные позиции. Возникнет ли из предстоящих выборов Государственная Дума, можно сомневаться; но в чем нельзя сомневаться, так это в том, что выборы не пройдут для страны бесследно. Из этих выборов, каков бы ни был их практический исход, правительственная реакция выйдет еще более разбитой, чем вошла в нее; ей придется сдать много позиций, если не все. И первое завоевание, которое сделает и укрепит народ, будет создание городского самоуправления на основе всеобщих выборов. Нужно к этому подготовить все городское население. Честные друзья свободы, за работу!

(Архив).

12 февраля 1906 г.

Политические письма

Ожидают призвания кадетов к власти. Насколько это вероятно и, если вероятно, какие при этом открываются перспективы?

Вероятно ли кадетское министерство? Кадеты-лидеры полагают, конечно, что это самое вероятное из всего вообще, что возможно на земле. В самом деле. Кадеты обещали стране, истерзанной декабрьским восстанием правительственной реакции, уничтожить произвол и обеспечить конституционный порядок, — и кадеты оказались в Думе господами положения. Этим они доказали, что за ними стоит «нация». Но они не опьянели от восторга и в своей парламентской деятельности обнаружили столько выдержанности, спокойствия, разумной пассивности, выжидающего достоинства и вообще высшего государственного смысла, что даже "Новое Время" сказало: это они! а генерал Трепов прибавил: надо попробовать. Этим было установлено, что кадеты сумеют сделать надлежащее употребление из министерских портфелей. Кому же, наконец, и приобщиться к власти, если не партии, за которой стоит «народ», и которая умеет истину царю с улыбкой говорить? Не трудовикам же, надо полагать, и уж, конечно, не кавказцам. Итак, логика, политический смысл, чувство самосохранения, общественное мнение Европы — все соединилось, чтобы побудить монархию передать портфели лидерам думского большинства. Это очевидно, это непререкаемо. Так, по крайней мере, думают кадеты, — и органы их из вернейших источников сообщают день и час передачи власти.

Но не совсем так, надо думать, представляется дело в Петергофе. Призвание кадетов к власти означает прежде всего амнистию, свободу собраний и прессы. К чему это ведет, показали первые два месяца министерства Витте. Неизбежное замешательство местных властей, связанное с переменами министерства, и неизбежное расширение рамок агитации не успокоят, а только укрепят революцию. Правда, кадеты показали, что умеют писать каторжные законы против революции. Но кадеты во всяком случае не посмеют — по крайней мере в медовый месяц — поручить применение этих законов судебной палате. А суд присяжных будет выносить при нынешнем настроении общественного мнения оправдательные приговоры и создаст лишь новую трибуну революционной агитации. Конечно, положение было бы иное, если бы

можно было надеяться, что политика кадетского министерства усмирит революцию. Но даже генерал Трепов, посадивший года два тому назад проф. Милюкова^* в «Кресты», вероятно, в качестве анархиста, либерала и социалиста (в те дни генерал еще путал эти понятия), понял теперь, что революция сама по себе, а кадеты сами по себе, что отношение к кадетам пролетариата, т.-е. наиболее угрожающей силы, весьма мало похоже на политическое доверие, что мятежное крестьянство не станет терпеливее под влиянием г. Петрункевича^*, что самые лояльные кадеты не вернут русскому солдату его былой готовности умирать за генерала Трепова. При таких условиях, все, что сможет сделать думское министерство, это — распустить вожжи революции. Конечно, он, комендант Петергофа, сумеет подхватить эти вожжи в последнюю минуту и натянуть их с такой энергией, которой еще не видал мир. Но к чему тогда эта рискованная игра, если она должна необходимо привести к пункту отправления — к нему же, к генералу Трепову? Сам генерал, впрочем, стоит за то, что "нужно попробовать". И это понятно. Если его полицейский инстинкт воспринял некоторую политическую культуру за последний год, то генерал не может не понимать, что кадетское министерство есть лишь мост к его диктатуре — точно так же, как либеральная растерянность министерства Витте послужила простым вступлением к диктатуре Дурново. Поэтому генерал настаивает на том, что "нужно попробовать", и в ожидании своего часа дает погромщикам служебное повышение. Но остальные заговорщики не могут целиком стоять на этой азартной позиции. После опыта октябрьской политики кадетское министерство не может не казаться им пагубной авантюрой.

Эти соображения внутренней политики осложняются, однако, одним очень серьезным обстоятельством — погоней за деньгами. Об упорядочении финансового хозяйства страны Петергоф, разумеется, и не мечтает. Финансовое искусство всецело свелось к искусству увеличивать государственный долг. Если современное поколение не может или не хочет оплачивать издержки производства самодержавной политики, остается раз за разом взваливать расходы по карательным экспедициям на шею будущим поколениям. Посредником между Петергофом и будущими поколениями служит европейская биржа. Захочет ли она котировать кадетское министерство?

Последний заем биржа дала под созывавшуюся Государственную Думу. Нет ничего удивительного в том, что европейская биржа питалась иллюзиями насчет миротворческой роли Думы. Ведь, верили же кадеты, что стоит Думе собраться — и она мигом «снимет» бюрократию. Биржа имела достаточно случаев наблюдать грозное самодержавие в униженной позе просителя без шляпы, с протянутой рукой, чтобы поверить либеральному бахвальству. Опасаясь излишнего перевеса оппозиционной России над своим непосредственным должником, биржа упрочила позицию абсолютизма для предстоящих переговоров, покрыв для него двухмиллиардный заем (два миллиарда франков, около 900 милл. рублей. Ред.).

Дума собралась. Кадеты одержали избирательную победу, какой сами не ожидали. Прошло больше двух месяцев, в течение которых кадеты делали попытки снять бюрократию, а бюрократия проедала свои два миллиарда. В течение двух месяцев парламентарной жизни обнаружилось: что кадеты не доверяют погромщикам; что пролетариат не доверяет кадетам; что крестьянских представителей кадетам приходится перетаскивать не справа налево, а слева направо; что революция не локализируется в стенах Таврического дворца; что народные массы настроены гораздо решительнее, чем большинство их случайных представителей; что вопрос русской свободы будет решаться на улицах; что широкое брожение в армии подготовляет условия для счастливого решения этого вопроса.

Биржа дала два миллиарда под Думу и под конституционный порядок. Биржа ошиблась, как ошиблись кадеты, как ошибся абсолютизм. Кадетская Дума существует, но нет ни кадетской конституции, ни кадетского порядка. Решится ли биржа давать новые миллиарды под кадетское министерство? Если бы биржа решилась на это, ее давление заменило бы кадетам отсутствующую политическую энергию и инициативу. Кадеты подписались бы именем нации под всеми векселями промотавшейся бюрократии и вступили бы в Мариинский дворец, опираясь не на революционный народ, а на парижских банкиров. Не они первые: биржа уже сделала у нас одно министерство — октябрьское министерство графа Витте.

Конечно, кадетское министерство, не задумавшись, поручилось бы перед биржей за прошлые долги самодержавия, но кто поручится перед биржей за кадетское министерство? А такое ручательство необходимо. Та же самая причина, которая заставляла абсолютизм колебаться в вопросе о кадетском министерстве, т.-е. полное недоверие к способности кадетов овладеть революцией и успокоить ее — эта же причина должна породить в бирже, по крайней мере, выжидательное настроение. А между тем, деньги нужны сейчас: кадетское министерство было бы исходом, если бы под него можно было авансом получить новые миллиарды.