Том 4. Письма. Семь лет с Бабелем (А. Н. Пирожкова)
Шрифт:
Любящий вас всем сердцем И. Бабель
Р. 26/I-28
188. И. Л. ЛИВШИЦУ
26 января 1928 г.,
Париж
Милый мой Исаакий! <...> Книги ты, я надеюсь, получишь. Книжный магазин сообщил мне, что задержка вышла из-за того, что никак нельзя было достать книгу Valery [17] . Из снобизма книги Valery печатаются — можешь ты себе это представить — в пятидесяти или ста экземплярах, — делает он это для того, чтобы «чернь» не читала. Но поэт,
17
Валери (фр.).
О моей работе... Контуры ее — успех ее или неуспех (для меня) обнаружится, я думаю, месяца через три. Тогда я тебе подробно о ней напишу. А сейчас что можно сказать — тружусь трудно, медленно, с мучительными припадками недовольства.
Здоровье удовлетворительно. Получил письмо от Горького, приглашает к себе в Италию. Если будут деньги — весной поеду. «Конармия» вышла в Испании в превосходном издании и, говорят, имеет там успех. Это открывает мне дорогу в Испанию, до сих пор ни одному русскому — ни белому, ни красному — визы не давали. Но для поездки нужно много денег...
Если можешь — пришли мне два-три экземпляра «Конармии».
Посылаю тебе записку Берсеневу, я ее нарочно пометил 5-го февраля; когда дело подойдет к премьере — предъявишь ее и получишь билеты. Где ты читал «Закат»? Разве он уже напечатан? Положительного твоего мнения об этой вещи, прости меня, я не разделяю. Как поживает Ита Ахрап? Где она, что она? Низко кланяюсь Люсе и отпрыску. Будьте веселы и благополучны.
Р. 26/I-28 Твой И.
189. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
28 января 1928 г.,
Париж
Тамара, если бы тебе удалось выплатить Полонскому 60 рубл., это избавило бы меня от стыда. Больше никаких поручений к тебе нет. Ольшевцу я придумаю, что написать. Стыдно, что я ничего им не послал, но ужас моей жизни заключается в том, что мне не хочется работать и, вернее, совсем не хочется работать.
Письмо от тебя грустное. Грустнее всего то, что ты потеряла работу. Не знаю, что и сказать. Если бы я хоть работал, чтобы исправить наше материальное положение, но, право, делаю, что могу... Пиши, пожалуйста, пиши, не оставляй меня без всяких известий.
Что с Воронским, в Москве он или уехал?
12/I-28 И. Б.
190. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
26 января 1928 г.,
Париж
Тамара.
В Центросоюз написал. Думаю, что они больше тревожить тебя не будут.
Обождав один день, позвони Ольшевцу. Я отправил ему сегодня письмо, просил продлить командировку.
Я поручил Зозуле выплатить деньги Полонскому. Зозуля позвонит тебе, чтобы узнать, не заплачены ли уже деньги. Ты приписываешь мне мысль о том, что я тебя «обеспечил». Такой мысли у меня нет. Разве только в припадке умопомешательства я мог бы написать такой вздор. Я превосходно осведомлен о том, какой моральный и денежный долг есть у меня в отношении тебя и Мишки. Я рассчитываю на то, что придет день, когда я смогу заплатить этот долг.
Ты нашла нужным сообщить, что Всеволод запретил тебе разговаривать обо мне. Удивительное это сообщение — совершенная для меня новость. Если бы шальная мысль о том, что ты посвящаешь Всеволода в плачевные мои дела, могла бы взбрести мне в голову, я, конечно, воздержался бы от дачи тебе каких бы то ни было поручений.
Я
Жду карточки. Очень буду рад, если получу ее. От всего сердца желаю тебе получить работу.
П. 26/I-28 И. Бабель
191. И. Л. ЛИВШИЦУ
2 февраля 1928 г.,
Париж
Дорогой Изя. Надо говорить просто — меня нужно спасать. Мне нужно добыть себе пищи еще месяцев на пять-шесть, после этого, надо надеяться, унизительный период моей жизни кончится. Надеяться на это надо, потому что я работаю: во что бы то ни стало я должен добиться того, чтобы эта работа продолжалась без помехи. Помоги.
Посылаю письмо к Бескину (заведующему литературнохудожественным отделом Госиздата). Если он согласится дать просимые четыреста рублей, то надо, чтобы Госиздат деньги эти как можно скорее перевел по телеграфу. Дело это трудное, в Валютном Управлении — недоброжелательство и волокита, как правило, — поэтому, если не толкать, ничего не выйдет. Письмо к Бескину положи в конверт, заклей и передай лично, это важно для того, чтобы были личные впечатления. Ты должен держаться как доверенное лицо, но без всяких сантиментов, больше, чем сказано в моем письме, говорить не следует. А посторонним, конечно, никому — а то все начнут говорить, что я прошу подаяния на улицах Парижа.
Есть еще вероятие, что я получу деньги в «Круге», но об этом я попрошу Анну Григорьевну Слоним. В твоем письме неувязка (вернее, в Госиздате неувязка) — художественный сектор утверждает, что третье издание выйдет через месяц, а в издательском отделе говорят, что книга в печать еще не поступала. Не может ли Лизаревич разъяснить тебе это противоречие?
Получил ли ты книги Кокто и Валери? Я мог бы тебе послать несколько интересных книг, но нету денег на покупку — подожди маленько, я все надеюсь, что ждать придется недолго.
Будь здоров и весел и не поминай меня лихом.
Домочадцам привет с любовью. К ним будет отдельное обращение от всей семьи.
Р. 2/II-28 Твой И.
192. И. Л. ЛИВШИЦУ
17 февраля 1928 г.,
<Париж>
Уважаемый товарищ. Денег из Госиздата еще не получил. Думаю, что здесь будет затруднение. Несколько дней тому назад «Известия» (Ольшевец) прислали мне по телеграфу двести рублей. Капля эта в бушующем море позволила мне заплатить долги. Я боюсь, что Валютное Управление не разрешит переслать мне в феврале еще четыреста рублей. Надо все же им указать на то, что я в течение нескольких месяцев не получал ни копейки. Во всяком случае, я думаю, что оставлять Госиздат в покое нельзя, а то все это заглохнет. Я знаю, что поручение хлопотать о деньгах в Госиздате — это самое подлое поручение, которое можно дать смертному, но больше я тебя такими хлопотами отягощать не буду. Постараюсь устроиться так, чтобы получать деньги здесь и чтобы они выплачивались в Москве.
Берсеневу я написал о том, чтобы тебе прислали три места на генеральную репетицию. Думаю поэтому, что записка теперь тебе не нужна. Я непоколебимо убежден, что пьеса провалится с неслыханным позором. Все предпосылки для провала — налицо. Если тебе не лень будет — напиши мне свои впечатления.
Книгу Валери, вероятно, задержали на границе. Пойду сегодня в книжный магазин, посмотрю, что бы тебе послать еще. Я ничего не читаю — когда пишешь, читать не хочется. Жизнь у меня — ты это понимаешь — нелегкая, борюсь. Посмотрим, что из этой борьбы выйдет.