Том 4. Пожиратели огня (с илл.)
Шрифт:
— Вы ошибаетесь. К Обществу Невидимых я принадлежу вот уже десять лет. Когда господин Лоран приехал в Париж за сыщиком, мои начальники велели мне ехать с ним. Я не мог ослушаться и отправился в Мельбурн.
— На наш счет!
— И это неправда; кредит, открытый вами для меня в Париже, и здесь остался нетронутым… Мне даны были относительно вас широкие полномочия, но меня тронула ваша молодость, и я решил дать вам возможность спастись. Я не враг вам, право. Это я выхлопотал позволение заключить с вами договор. Примите наши условия… Подумайте, граф… Господа, вы, кажется, желаете добра
Дик и Лоран презрительно промолчали, а граф Лорагю твердо отвечал:
— Никогда! И пожалуйста не говорите больше об этом.
— Как угодно. Только уж потом на меня не пеняйте.
— Вы подло поступили со мной; вы обманули доверие моего отца, обманули доверие Лорана, вы заманили меня в западню…
— Граф, я на вас не сержусь за эти слова. Скажу одно: вы все вините меня. Но вспомните, что я только орудие… Что я действую так, как мне велено, что я не смею ослушаться. Я не имею права отказаться даже от бесчестного поручения. И клянусь вам, граф, мне моя роль в этом деле невыносимо тяжела, так тяжела, что я сказать не могу. Недаром же я употребил все усилия вас спасти… И Бог видит, как мне грустно, что эти усилия не достигли цели.
Сыщик произнес эти слова с таким волнением, что доброму графу Лорагю на минуту даже сделалось его жаль. Но он ничего не сказал в ответ и обратился к своим друзьям:
— Пойдемте, господа.
— Ради Бога, граф, опомнитесь! — проговорил с мольбой сыщик. — Примите наши условия, умоляю вас.
— Прощайте! — вместо ответа сказал граф.
И он направился к двери гостиной, сопровождаемый Лораном и Диком, которые не спускали глаз с консула. Переступая через порог комнаты, граф обернулся и увидел, что барон де Функаль как бы в бессилии упал в кресло.
Друзья вступили в узкий коридор, который вел в переднюю. Вдруг зазвенел электрический звонок, и в ту же минуту с потолка, как две молнии, спустились две тяжелые металлические доски и заняли всю ширину коридора — одна впереди друзей, другая сзади.
Три друга очутились в темном пространстве, ограниченном четырьмя глухими стенами.
IX
ВСЕ ТРОЕ ОТЧАЯННО ВСКРИКНУЛИ; Оливье, как более слабый, от гнева и ужаса лишился чувств. Лоран с воплем упал на тело своего господина, и только канадец сохранил полнейшее хладнокровие. Он поднял своих упавших друзей и начал приводить их в чувство.
— Господин мой, бедный господин! — пролепетал Лоран, первым придя в себя.
— Где мы? — были первые слова Оливье.
— Негодяи заперли нас в клетку! — отвечал канадец.
— Мы погибли! Погибли все трое!.. О, Боже мой!
— Ну, это еще мы посмотрим, — возразил канадец. — Мы бывали и не в таких переделках…
Возвратимся, однако, к Виллиго.
Расставшись с друзьями, Черный Орел пошел на пристань, где накануне условился встретиться с Коануком. Он сообщил молодому воину принятое утром решение покинуть Мельбурн и поручил
К ночи он вернулся в гостиницу ужинать, но, к своему удивлению, не застал никого дома. Ужин, между тем, был уже давно подан. Блэк спал в комнате своего господина. Увидев Виллиго, он подошел к нему и приласкался. Дикарь стал задумчиво гладить мягкую, густую шерсть верного пса.
Между тем часы проходили, а отсутствующие не возвращались. Ужин был сервирован a la russe, то есть все кушанья были поданы на стол разом на блюдах, покрытых колпаками и поставленных на грелки с горячей водой для поддержания высокой температуры.
Черному Орлу надоело ждать, и он решил поужинать один или, вернее, в обществе Блэка, который уже давно положил на стол передние лапы и втягивал в себя аппетитные запахи блюд.
Как все дикари, Виллиго был одарен замечательным аппетитом. Когда ему случалось ужинать или обедать одному, он поедал все, что подавалось на троих, приводя своим прожорством в несказанное удивление прислуживающих за столом лакеев.
Только он хотел присесть к столу и приняться за утоление своего голода, как на дворе гостиницы раздались под окнами нестройные звуки, похожие на ослиный крик.
Блэк залаял и выбежал в дверь. Черный Орел, подстрекаемый любопытством, встал, подошел к окну и выглянул на двор.
На дворе стоял не кто иной, как Пасифик, осел мистера Джильпинга, который изволил только что прибыть в Мельбурн из страны нагарнуков.
Пасифик и мистер Джильпинг в один день преодолели огромное расстояние в сопровождении молодого нагарнукского воина по имени Менуали (что значит «кенгуренок»), а так как почтенный осел был воспитания нежного, то, разумеется, очень устал и выражал свой протест весьма жалобным, но вместе с тем весьма неприятным криком.
Виллиго поспешил сойти вниз навстречу толстому англичанину. Старые знакомцы обменялись крепким рукопожатием.
— О, джентльмен, — затянул своим певучим голосом британец, — я душевно рад вас видеть.
Менуали отдал своему вождю честь на туземный манер, дотронувшись рукой сначала до земли, потом до своего лба.
Джильпинг продолжал:
— Граф д'Антрэг дома, я полагаю?
Благодаря десятилетней совместной жизни с Диком Виллиго выучился английскому языку и мог на нем свободно объясняться, хотя и избегал этого. Поэтому он без труда вступил в разговор с Джильпингом. Он объяснил англичанину, что французы остановились действительно в этой гостинице, но что сейчас их нет дома: они, вероятно, ушли обедать во французский ресторан. Вместе с тем он предложил мистеру Джильпингу разделить с ним трапезу. Последнее предложение британец принял с большим удовольствием. Он проголодался с дороги и, кроме того, в последнее время ему приходилось питаться исключительно туземными блюдами, которые ему оказались весьма не по вкусу. Собственные же его запасы консервов успели давно кончиться.