Том 4. Расплата
Шрифт:
Огни постепенно погасли, сцена погрузилась в темноту. Только пятно в середине осталось освещенным, и в нем возникла она.
Высокая брюнетка с коротко подстриженными волосами. Это придавало ей какой-то взъерошенный, но по-своему шикарный вид. Она стояла на сцене, глядя на публику, под ярким светом прожекторов, и казалась дерзкой. Ей не хватало только пары маленьких рожек, чтобы походить на забавного бесенка. Ее кожа была темно-кремового цвета. Груди — остроконечные вершины-близнецы высшего класса. Талия под ними расцветала пышными
Она неподвижно стояла в центре сцены около минуты, абсолютно обнаженная. Потом свет прожекторов погас так же быстро, как и зажегся.
Мужская половина публики протестующе завыла. Потом вой перешел в бормотание — это жены боролись за супругов и одержали верх. Оркестр играл тихую музыку, но никто ее не слушал.
Я сидел, надеясь, что за сценой есть электрик, который мог бы починить прожектор. Когда эта надежда была почти потеряна, свет снова зажегся. Габриель была в центре сцены, но уже одетая. Она беспечно подождала, пока смолкли протестующие крики, потом шагнула к микрофону.
— Леди и джентльмены, — сказала она глубоким гортанным насмешливым голосом. — Извините меня за краткость моего выступления. Но я думаю, что вы согласитесь: я сняла с себя все эти пустяки… — Она подождала, пока смолкли аплодисменты, сохраняя на лице все то же дерзкое выражение. — А теперь, — вежливо продолжила она, — вам бы хотелось, чтобы я сделала что-нибудь для вас?
Невысокий лысый джентльмен в переднем ряду что-то забормотал, но неожиданно умолк: жена ткнула его локтем под ребра.
Брови Габриель приподнялись.
— Думаю, я не нарушу традиции, — сказала она, — я ведь и в самом деле артистка. Мне нравится знать, что моя программа что-то несет…
На ней было платье, открывавшее плечи, а сбоку — молния. Все присутствующие точно знали, где она — эта застежка, потому что она расстегнулась. Платье медленно опускалось на пол. Она лениво пошевелила бедрами, и оно упало. На ней осталась нижняя юбка.
— Может быть, спеть что-нибудь? — спросила она.
Юбка последовала за платьем, и Габриель осталась в лифчике и штанишках с фантастическими оборками, которые пеной лежали вокруг верхней части бедер.
— Вы не хотите, чтобы я пела? — спросила она тоном обиженной девочки. — Тогда, может быть, мне станцевать?
В помещении стало так тихо, что слышно было, как упал лифчик. Вот тогда произошло то, чего ожидали все.
Она надула на публику губы.
— Я думаю, что вы не очень-то доброжелательны ко мне, — сказала она. — Я больше не буду с вами разговаривать.
Она повернулась спиной к зрителям, опустила пальцы к поясу штанишек и сняла их, стоя на одной ноге, чтобы отбросить от себя подальше. Они пролетели по воздуху и скромно опустились на лысину маленького джентльмена. Потом она снова повернулась к публике, повернулась очень медленно.
— Надеюсь, у вас нет ко мне претензий, — печально сказала она.
Прожектор погас, и раздался гром аплодисментов.
Когда включили свет, на сцене стоял конферансье, собираясь объявить следующий номер — гвоздь программы.
Это был знаменитый телевизионный комик. Возможно, он рассказывал очень смешные истории, но я их не слышал. Шутки можно прочесть, купив комиксы, но девушки, подобные Габриель, не так уж часто встречаются. Кроме того, именно она была причиной моего приезда сюда.
Мне пришлось подождать окончания выступления, потому что официантам было запрещено обслуживать посетителей, пока на сцене артист. Только час спустя мне удалось остановить официанта.
— Мне бы хотелось повидаться с Габриель, — сказал я ему.
Он понимающе ухмыльнулся:
— Простите, сэр, но это невозможно. Она никого не принимает.
— Интересно, сколько мне будет стоить, если я пошлю ей записку через официанта? — спросил я.
Его улыбка стала чуть дружелюбней.
— Пять монет вполне хватит, сэр. Но я никогда не слышал, чтобы кто-то получал ответ, даже оплаченный.
— Все же я попытаюсь.
Я написал несколько слов на обратной стороне конверта для авиапочты, предварительно вытащив из него обратный билет на самолет. А официанту вручил десятку.
— Это с оплаченным ответом.
— Спасибо, сэр, — сказал он. — Я позабочусь, чтобы она получила ваше письмо.
Помещение практически опустело. Я понял, что холодок на моей шее вызван взглядами полудюжины официантов. Встав из-за стола, я прошел в главную комнату, которая была полна народу.
«Снейк Айз» теперь, когда кончилось представление, опять стал ареной бизнеса. Он делался повсюду: за столами для игры в кости, у рулетки. Гул голосов перекрывало шуршание игральных автоматов.
Я закурил и подумал, что и мне нужно сыграть. Быть в Вегасе и не сыграть, было бы все равно что, очутившись в гареме, лечь спать в одиночестве. Я подошел к сетчатой стальной решетке, отделявшей кассиров от клиентов.
Два мускулистых парня в синей форме тупо уставились на меня, когда я остановился перед их клеткой. Я посмотрел на их оружие и шерифские значки, и мне стало любопытно — таким ли был Дикий Запад? Наверное, все же менее организованным.
— Слушаю, сэр? — вежливо спросил парень за решеткой.
Я положил долларовую бумажку на стойку и протолкнул за решетку.
— Никелей на все.
Он моргнул, потом звякнул передо мной горстью медяшек.
— На моем ранчо в Техасе нашли нефть, — пояснил я. — Сегодня ночью у меня есть время.
— Да, сэр, — сказал он и выплатил тысячу долларов фишками парню, стоявшему рядом со мной.
Я пошел к ближайшей машине и начал играть. Хладнокровно проиграл восемьдесят центов, потом выиграл и получил назад три никеля. Теплое чувство охватило меня. Я обрадовался, что не потерял головы и не пошел к машине с двойными ставками.