Том 4. Тихий Дон. Книга третья
Шрифт:
Григорий помолчал, потом ответил:
— Дело неплохое.
— А ты сам, — Кудинов налег на последнее слово, — не поведешь сотни?
— Почему сам?
— Боевитого надо командира, вот почему! Надо дюже боевитого, через то, что это — дело нешутейное. С переправой можно так засыпаться, что ни один не возвернется!
Польщенный Григорий, не раздумывая, согласился:
— Поведу, конечно!
— Мы тут плановали и надумали так, — оживленно заговорил Кудинов, встав с табурета, расхаживая по скрипучим половицам горницы: — Глубоко в тыл заходить не надо, а над Доном, в двух-трех хуторах тряхнуть их так, чтобы им тошно стало, разжиться патронами и снарядами, захватить пленных и тем же следом — обратно.
Кудинов взглянул на Григория и осекся на полуслове: спокойное до этого лицо Мелехова почернело и исказилось от гнева.
— Я тебе что?.. — Григорий проворно заложил руки за спину, поднялся. — Я за ради чинов пойду?.. Наймаешь?.. Повышение сулишь?.. Да я…
— Да ты постой!
— …плюю на твои чины!
— Погоди! Ты не так меня…
— …Плюю!
— Ты не так понял, Мелехов!
— Все я понял! — Григорий разом вздохнул и снова сел на табурет. — Ищи другого, я не поведу казаков за Дон!
— Зря ты горячку порешь.
— Не поведу! Нету об этом больше речи.
— Так я тебя не силую и не прошу. Хочешь — веди, не хочешь — как хочешь. Положение у нас зараз дюже сурьезное, поэтому и решили им тревоги наделать, не дать приготовиться к переправе. А про повышение я же шутейно сказал! Как ты шуток не понимаешь? И про бабу шутейно тебе припомнил, а потом вижу — ты чегой-то лютуешь, дай, думаю, ишо его распалю! Ить я-то знаю, что ты недоделанный большевик и чины всякие не любишь. А ты подумал, что я это сурьезно? — изворачивался Кудинов и смеялся так натурально, что у Григория на миг даже ворохнулась мыслишка: «А может, он и на самом деле дурковал?» — Нет, это ты… х-х-хо-хо-хо!.. по-го-ря-чился, браток! Ей-богу, в шутку сказал! Подражнить захотел…
— Все одно за Дон идтить я отказываюсь, передумал.
Кудинов играл кончиком пояска, равнодушно, долго молчал, потом сказал:
— Ну, что же, раздумал или испугался — это неважно. Важно, что план наш срываешь! Но мы, конешно, пошлем ишо кого-нибудь. На тебе свет клином пока не сошелся… А что положение у нас зараз дюже сурьезное — сам суди. Нынче из Шумилинской прислал нам Кондрат Медведев новый приказ. Направляют на нас войска… Да вот почитай сам, а то ты как раз не поверишь…. — Кудинов достал из полевой сумки желтый листок бумаги с бурыми пятнами засохшей на полях крови, подал его. — Нашли у комиссара какой-то Интернациональной роты. Латыш был комиссар. Отстреливался, гад, до последнего патрона, а потом кинулся на целый взвод казаков с винтовкой наперевес… Из них тоже бывают, из идейных-то… Комиссара подвалил сам Кондрат. Он и нашел у него в грудном кармане этот приказ.
На желтом, забрызганном кровью листке мелким черным шрифтом было напечатано:
ПРИКАЗ
По Экспедиционным Войскам
8 № 100.
25 мая 1919 г. Богучар.
Прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях и командах.
Конец подлому Донскому восстанию!
Пробил последний час!
Все необходимые приготовления сделаны. Сосредоточены достаточные силы, чтобы обрушить их на головы изменников и предателей. Пробил час расплаты с Каинами, которые свыше двух месяцев наносили удары в спину нашим действующим армиям Южного фронта. Вся рабоче-крестьянская Россия с отвращением и ненавистью глядит на те Мигулинские, Вешенские, Еланские, Шумилинские банды, которые, подняв обманный красный флаг, помогают черносотенным помещикам: Деникину и Колчаку.
Солдаты, командиры, комиссары карательных войск!
Подготовительная работа закончена. Все необходимые силы и средства сосредоточены. Ваши ряды построены.
Теперь по сигналу — вперед!
Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены. Никакой пощады к станицам, которые будут оказывать сопротивление. Милость только тем, кто добровольно сдаст оружие и перейдет на нашу сторону. Против помощников Колчака и Деникина — свинец, сталь и огонь!
Советская Россия надеется на вас, товарищи солдаты. В несколько дней мы должны очистить Дон от черного пятна измены. Пробил последний час.
Все, как один, — вперед!
Девятнадцатого мая Мишка Кошевой был послан Гумановским — начальником штаба экспедиционной бригады 9-й армии — со спешным пакетом в штаб 32-го полка, который, по имевшимся у Гумановского сведениям, находился в хуторе Горбатовском.
В этот же день к вечеру Кошевой прискакал в Горбатовский, но штаба 32-го полка там не оказалось. Хутор был забит многочисленными подводами обоза второго разряда 23-й дивизии. Они шли с Донца под прикрытием двух рот пехоты, направляясь на Усть-Медведицу.
Мишка проблуждал по хутору несколько часов, пытаясь из расспросов установить местопребывание штаба. В конце концов один из конных красноармейцев сообщил ему, что вчера штаб 32-го находился в хуторе Евлантьевском, около станицы Боковской.
Подкормив коня, Мишка ночью приехал в Евлантьевский, однако штаба не было и там. Уже за полночь, возвращаясь на Горбатовскнй, Кошевой повстречал в степи красноармейский разъезд.
— Кто едет? — издали окликнули Мишку.
— Свой.
— А ну, шо ты за свий… — негромко, простуженным баском сказал, подъезжая, командир в белой кубанке и синей черкеске. — Якой части?
— Экспедиционной бригады Девятой армии.
— Бумажка есть из части?
Мишка предъявил документ. Рассматривая его при свете месяца, командир разъезда недоверчиво выспрашивал:
— А кто у вас командир бригады?
— Товарищ Лозовский.
— А дэ вона, зараз, бригада?
— За Доном. А вы какой части, товарищ? Не Тридцать второго полка?
— Ни. Мы Тридцять третьей Кубанськой дивизии. Так ты видкиля ж це йидешь?
— С Евлантьевского.
— А куда?
— На Горбатов.
— Ото ж! Та на Горбатовськом же зараз казакы.
— Не могет быть! — изумился Мишка.
— Я тоби кажу, шо там — казакы-восстаньци. Мы тике шо видтиля.
— Как же мне на Бобровский проехать? — растерянно проговорил Мишка.
— А то вже як знаешь.
Командир разъезда тронул своего вислозадого вороного коня, отъехал, но потом полуобернулся на седле, посоветовал:
— Поняй з намы, а то колы б тоби «секим башка» не зробилы.
Мишка охотно пристал к разъезду. Вместе с красноармейцами он в эту же ночь приехал в хутор Кружилин, где находился 294-й Таганрогский полк, передал пакет командиру полка и, объяснив ему, почему не мог доставить пакет по назначению, испросил разрешения остаться в полку при конной разведке.
33-я Кубанская дивизия, недавно сформированная из частей Таманской армии и добровольцев-кубанцев, была переброшена из-под Астрахани в район Воронеж — Лиски. Одна из бригад ее, в состав которой входили Таганрогский, Дербентский и Васильковский полки, была кинута на восстание. Она-то и обрушилась на 1-ю дивизию Мелехова, отбросив ее за Дон.
Бригада с боем форсированным маршем прошла по правобережью Дона с юрта Казанской станицы до первых на западе хуторов Усть-Хоперской станицы, захватила правым флангом чирские хутора и только потом повернула обратно, задержавшись недели на две в Придонье.