Том 4. Выборы в Венгрии. Странный брак
Шрифт:
— Тот, кто меня тронет, простится с жизнью!
Даже старики выползли наружу; иные из них стояли у лавчонок, наблюдая волнение толпы; ведь оно не менее величественно и красиво, чем вид разбушевавшегося моря. Среди них был и член муниципалитета, господин Габор Корпонаи; собрав вокруг себя других, поменьше рангом, он ораторствовал:
— Оставьте вы Дёри в покое, он тут ни при чем. Хотя и говорят, что он причастен ко всему дурному, но на этот раз сам Хорват его спровоцировал. Что случилось, то случилось. Пуля не воробей, она не разбирает, куда летит. Глупый кусок свинца, точно майский жук, проносится в воздухе. Дёри тут ни при чем, потому что он тоже жертва попов; это на их совести. Ежели суд каноников заседает и допрашивает свидетелей при закрытых дверях, так почему же попы не держат в тайне всего, что там говорится? Они — первые сплетники.
— Не попы сплетники, — заступилась за них тетушка Надь, которая на расписанной желтыми тюльпанами тарелке несла домой фунт мяса и по дороге остановилась послушать умные речи, — не попы, а их кухарки.
В это время наверху, в архиепископском дворце, первым допрашивали Жигмонда Берната. С большим красноречием он рассказал об идиллической любви Бутлера и Пирошки Хорват.
Исполненный самых горячих чувств к Пирошке, говорил он, Бутлер прибыл в Рёске. Таким образом, рассуждая здраво, никак нельзя предположить, будто эта роковая свадьба могла случиться с согласия графа. Все от начала до конца было настоящим насилием. И поп был приглашен туда раньше, чем Бутлер успел обменяться хотя бы одним словом наедине с Дёри. Вечером он, Бернат, услышал отчаянный крик Бутлера, и когда, идя на зов, отыскал место преступления и заглянул с разрешения жандармов в замочную скважину, то увидел, что Дёри крепко держит за локти более слабого Бутлера. Граф Янош пытался вырваться, а священник тем временем торопливо прикрыл епитрахилью руки жениха и невесты.
Судьи, по-видимому, находились под впечатлением сегодняшней катастрофы. Они сидели молчаливые, с понурым видом, словно в воду опущенные, Только прокурор задал несколько вопросов:
— Следовательно, священник прибыл туда раньше, чем произошел конфиденциальный разговор? Чем объясняет это свидетель?
— Тем, что священник был в сговоре с Дёрн. Мотив совершенно ясен. Святейшим отцам стоит совсем немножко подумать…
— Что свидетель имеет в виду?
— Я имею в виду, — смело отвечал Бернат, — что, если какое-либо дерево плодоносит ранее обычного, значит, оно раньше и отцвело.
— Н-да…
Тут удивительным образом из карманов разом появились все табакерки.
— Ну, а почему жандармы Кажмари и Есенка не упомянули о том, что свидетелю удалось заглянуть в замочную скважину?
— Потому что они попросту подкуплены, пребывают во власти Дёри и показывают лишь то, что ему выгодно.
— Для выяснения данного обстоятельства нужно будет допросить их еще раз, — заметил председатель.
Большие, установленные на четырех алебастровых колоннах часы уже пробили двенадцать, но поскольку суд приступил сегодня к работе позднее обычного, каноники решили продолжать заседание, и гайдук архиепископа, подойдя к помещению где находились свидетели, выкрикнул:
— Йожеф Видонка!
Ответа не последовало.
Адвокат Сюч побежал разыскивать его по коридорам, громко крича: «Видонка! Видонка!» Но ему отвечало только эхо. Ищут, ищут — нет Видонки. «Пять минут назад его видел», — отзывается кто-нибудь то здесь, то там. Видонка как в воду канул.
Суд вынужден был изменить порядок допроса свидетелей и решил заслушать тех двух слуг, которые наутро после венчания заглянули в комнату новобрачных. Но ведь допрос таких свидетелей — своего рода лакомство, которое человек предпочитает вкушать, когда знает, что может почувствовать всю его прелесть; в этом смысле сегодняшний день был явно неудачен.
Впрочем, если говорить о канониках, то смаковать пикантные подробности они готовы даже на похоронах. Что же касается партии Бутлера, то для нее исчезновение Видонки было большой неприятностью. Не отыскался он и к обеду. Адвокат Сюч обыскал весь город, но столяра нигде не нашел. Не оставалось никакого сомнения, что Видонка сбежал.
Тотчас же было приказано всем гусарам сесть на коней и любой ценой догнать беглеца; ведь около полудня он был еще во дворе архиепископа, значит, не мог за это время далеко уйти.
Погоня помчалась во все концы — обследовать гору Вархедь, лесистые склоны горы Хайдухедь, прибрежные ивняки на реке Эгер.
Бутлера окончательно сразил этот новый удар, и он заперся в своих комнатах. Бернат тоже не решался двинуться в путь, хотя повозка с сеном уже стояла наготове под навесом. Как явиться к Фаи с известием, что Видонка сбежал? Ведь это конец всему. И Бернат ждал до вечера в надежде, что, может быть, до тех пор Видонку разыщут.
Однако его ожидания оказались напрасными: посланные в погоню гусары вернулись домой ни с чем.
Вечером все же пришлось отправиться в этот печальный путь. Поверх повозки, на ароматном сене, растянулся Жига Бернат. Двое слуг с фонарями в руках шагали рядом, ибо дороги в Хевеше были в скверном состоянии; поодаль рысцою трусили восемь гусар.
Так и двигались они потихоньку, никто из встречных и не подозревал, что везут на телеге. Ехали шагом. Четверка лошадей могла бы идти и рысью, но сено на повозке, хотя и было прижато бастриком, на ухабах разъезжалось в разные стороны, так что слугам то и дело приходилось оправлять воз. А ночь была темная, хоть глаз выколи. Правда, в небе порой появлялся узенький серп луны, но скоро его снова скрывали медленно ползущие по небу тяжелые черные тучи.
Жига Бернат дремал, выкопав в сене небольшое углубление, но уснуть не мог, так как телегу то и дело подбрасывало на ухабах.
— Не тужите, барич, что не можете заснуть, — утешали слуги, — зато крепко спит тот, внизу.
До полуночи не случилось ничего, а в полночь один из фонарщиков вдруг как заорет благим матом. Он отшвырнул фонарь с такой силой, что тот разлетелся вдребезги, и помчался сломя голову назад к городу. Бернат вздрогнул и проснулся. Другой фонарщик кричал вдогонку своему товарищу:
— Ишток, постой! Что с тобой?! На стекло, что ли, наступил? (Ночь была теплая, и слуги шли босиком.)
Но Ишток не отвечал и с диким воплем бежал дальше. Тогда его товарищ покачал головой, осмотрелся, осветил телегу и местность вокруг, но ничего не обнаружил. Жига соскочил с повозки и приказал вернуть Иштока. Парень, как видно, рехнулся, но гусары быстро поймают его и приведут обратно.
Как только повозка остановилась, в ночной тишине послышался конский топот, а еще немного погодя голос Иштока, о чем-то взволнованно рассказывавшего гусарам.