Том 5. Дживс и Вустер
Шрифт:
Меня охватило горячее желание очутиться где-нибудь подальше отсюда, пока я не свалял еще большего дурака.
— Ну, я побежал, — говорю. — К сожалению, у меня важная встреча. Приятно было снова повидаться.
— Почему бы нам не видеться почаще? — отвечает она, глядя на меня со слезой во взоре. — Поговорили бы, потолковали по душам.
— Да, неплохо бы.
— Развивающийся ум — это так увлекательно. Приехал бы ты как-нибудь в «Бампли-Холл».
— Да вот, столичная жизнь, знаешь ли, она как-то затягивает.
— Я бы показала тебе рецензии на «Сплин и розу». Такие чудесные! Эдвин их вырезает и наклеивает в альбом.
— Посмотрю
— А книжку? Книжку забыл.
— А, спасибо. Ну ладно, всего, — сказал я и вырвался на волю.
Важная встреча, на которую я сослался, предстояла мне с барменом в «Боллинджере». По-моему, я никогда в жизни не испытывал такой острой потребности в укрепляющем снадобье. Я устремился к цели, как лань, которая желает к потокам воды, [106] и вскоре уже совещался с подателем спасительных эликсиров.
106
Библейский Псалом 41, ст.1 (в английской Псалтыри 42, ст. 1) «Как лань желает к потокам воды».
А десять минут спустя, ощутимо взбодрившийся, хотя все еще потрясенный, я стоял на крыльце и задумчиво крутил зонт, прикидывая, куда бы податься дальше, как вдруг мое внимание привлекла странная сцена.
На той стороне происходило нечто удивительное.
ГЛАВА 3
Бар «Боллинджер» делает свое человеколюбивое дело на полпути вверх по Бонд-стрит, а на противоположной стороне этой оживленной улицы, прямо нос к носу с «Боллинджером», находится заведение любезного и модного ювелира, к которому я обычно заглядываю, когда возникает нужда вложить средства в какую-нибудь бижутерию. И даже как раз теперь, по случаю такой хорошей погоды, я подумывал, не пойти ли купить себе новый портсигар.
Но у входа в ювелирную лавку совершалось некое странное действо. Вдоль фасада прохаживался взад-вперед какой-то криминальный тип, напоминавший своими повадками кота из басни, которому, как говорит Дживс, а уж он-то знает, и хочется, и страх берет. То есть он вроде бы и хотел зайти, но что-то ему мешало осуществить свое намерение. Сделает решительный шаг к дверям и тут же отшатывается назад и стоит, бросая опасливые взгляды вправо и влево, словно боится, что его заметили. За океаном, в Нью-Йорке, во времена сухого закона, мне случалось наблюдать, как люди выделывали такие же коленца у входа в бутлегерский кабак.
Тип был крупный собой, и в облике его мне показалось что-то знакомое. Я прищурился, пригляделся, и тут память мне подсказала: этот мясистый торс… голова в форме тыквы… лицо как из розового теста… это не кто иной, как мой старый приятель Чеддер по прозвищу Сыр. Но почему он вертится перед ювелирной витриной, было выше моего разумения.
Я устремился через улицу с намерением учинить ему допрос, или экзамен, но как раз в эту минуту он вдруг набрался решимости. Пока я разбирался с проходящим автобусом, он весь подобрался, храбро вскинул голову и ринулся внутрь, как пассажир, влетающий в станционный буфет купить и проглотить порцию джина с тоником за две минуты, пока стоит поезд.
Когда я вошел туда, он, склонившись над прилавком, разглядывал какие-то изделия из рук почтенного
— Здорово, Сыр! — воскликнул я при этом.
Он сделал пируэт с виноватым видом балетного танцовщика, застигнутого за недоливом пива после отстоя пены.
— А, привет, — буркнул он.
И воцарилось молчание. То есть я хочу сказать, когда встречаются друзья детства, которые не виделись тысячу лет, им бы обменяться громогласными приветствиями и возобновить дружеские отношения. Но в данном случае ничего такого не произошло. Я-то расчувствовался при виде товарища моих детских игр, но вот Дж. д'Арси Чеддер вовсе не проявил ответного восторга. За свою жизнь я встречал немало людей, которым хотелось бы, чтобы Бертрам Вустер очутился где-нибудь не там, где находятся они, и поэтому без труда узнавал симптомы. Именно эти симптомы я сейчас наблюдал у моего бывшего приятеля.
Он оттащил меня от прилавка, загородив своим корпусом место покупки, как будто прятал от меня мертвое тело.
— Что за манеры тыкать в людей своим идиотским зонтом, — сказал он мне заметно обиженным тоном. — Меня чуть родимчик не хватил.
Я любезно извинился, объяснив, что человек с зонтом в руке, если ему посчастливится увидеть старого знакомого в согнутой позе, не может упустить представившейся возможности, и попробовал завести с ним светский разговор о том о сем, чтобы он успокоился и пришел в себя. Потому что он стоял передо мной такой смущенный, как будто это не я, а высокопоставленный полицейский чин, изловивший его за грабежом ювелирного магазина. Мне было совершенно непонятно, в чем тут дело.
— Да, брат Сыр, — говорю я ему. — Давненько мы с тобой не виделись.
— Да, — отвечает он, показывая всем видом, что можно было бы и еще повременить.
— Как жизнь? — спрашиваю.
— В порядке. А у тебя?
— Спасибо, хорошо. По правде говоря, я сегодня чувствую необычайный прилив бодрости.
— Это хорошо.
— Я так и думал, что ты обрадуешься.
— Да, вполне. Ну ладно, Берти, пока. — Он пожал мне руку. — Рад был встрече.
Я от удивления вытаращил глаза. Неужели он всерьез думает от меня так легко отвязаться? Крупные специалисты пробовали отвязаться от Бертрама Вустера, но терпели поражение.
— Я еще не ухожу, — успокоил я его.
— Не уходишь? — с тоской переспросил он.
— Нет, нет. Я пока еще здесь. Дживс сказал, что ты заезжал ко мне сегодня утром.
— Да.
— В сопровождении Нобби.
— Да.
— До чего тесен мир.
— Не особенно.
— А Дживс со мной согласен.
— Ну, может быть, слегка тесноват, — вынужден был признать Чеддер. — Я тебя не очень задерживаю, Берти?
— Нет, нет.
— Я подумал, у тебя могут быть где-то дела.
— Да нет. Совершенно никаких дел.
Снова наступило молчание. Он промычал пару тактов модной шансонетки, но как-то безрадостно. И переступил с ноги на ногу.
— Давно ты там обретаешься?
— Где?
— В Стипл-Бампли.
— А-а. Нет, не особенно.
— Нравится тебе там?
— Очень.
— Что ты там делаешь?
— Делаю?
— Ладно, ладно тебе! Ты же меня понимаешь. Боко Фитлуорт, например, сочиняет там литературные произведения для широких масс. Мой дядя Перси, пароходный магнат, расслабляется после дня трудов на ниве пароходного магнатства. А у тебя какой рэкет?