Том 5. Дживс и Вустер
Шрифт:
Тетя Далия продолжала улещивать и урезонивать папашу Бассета:
— На что это похоже? Вы приглашаете человека к себе в гости и, едва он переступает порог вашего дома, препровождаете его в кутузку. Если таково глостерширское гостеприимство, тогда помоги Бог Глостерширу.
— Мистер Вустер явился не по моему приглашению, его пригласила моя дочь.
— Не вижу разницы. С вас это не снимает ответственности. Он ваш гость. Он ел ваш хлеб и соль. И уж раз речь зашла о соли, позвольте сказать вам, что суп сегодня вечером был пересолен.
— Вы так считаете? — спросил
— Нет. Пересолен.
— Приношу извинения за промах моей поварихи, — включился в обсуждение папаша Бассет. — Возможно, скоро у меня будет другой повар. А пока вернемся к предмету, который мы обсуждали. Мистер Вустер арестован, и завтра я предприму необходимые шаги, чтобы…
— А что с ним будет сейчас?
— У нас в деревне есть небольшой, но отлично оборудованный полицейский участок, им ведает полицейский Оутс. Без сомнения, Оутс сможет устроить там мистера Вустера.
— Неужели вы собираетесь волочь беднягу в полицейский участок среди ночи? Пусть он хоть выспится в приличной постели.
— Ну что ж, не вижу препятствий. Зачем проявлять ненужную жестокость? Мистер Вустер, вы можете остаться в этой комнате до завтра.
— Благодарю вас.
— Я запру дверь…
— Пожалуйста.
— И возьму с собой ключ.
— Сделайте одолжение.
— А полицейский Оутс остаток ночи будет стоять под окном на посту.
— Как вы сказали, сэр?
— Мистер Вустер славится своим пристрастием кидать из окна все, что попадается под руку, так это мера предосторожности. Оутс, советую вам занять ваш пост не медля.
— Слушаюсь, сэр.
В голосе служаки я уловил покорную тоску, было ясно, что от самодовольного злорадства, с которым он наблюдал только что разыгравшуюся сцену, не осталось и следа. Видно, он разделял мнение тети Далии касательно восьми часов сна. Уныло отдал честь и с угнетенным видом поплелся выполнять приказание. Ему вернули каску, но, судя по его виду, он задавал себе вопрос, каской ли единой жив человек.
— А теперь, миссис Траверс, мне бы хотелось побеседовать с вами наедине, если вы не против.
Они отчалили, и я остался один.
Не стыжусь признаться, что, когда ключ повернулся в замке, меня будто ножом полоснули. С одной стороны, было приятно сознавать, что хоть несколько минут ко мне в спальню никто не ворвется, с другой — никуда не денешься от мысли, что я в заточении и что пребывать мне в оном долго.
Конечно, Бертраму Вустеру все это было не внове, ведь я слышал, с каким лязгом захлопнулась за мною дверь камеры на Бошер-стрит. Но тогда меня поддерживала уверенность, что в крайнем случае меня ожидает выговор, ну на худой конец — позднее это подтвердилось — урон моему бумажнику. Тогда мне не грозило, проснувшись завтра, отправиться на тридцать дней за решетку, где мне вряд ли будут подавать по утрам любимую чашку чая.
Не помогло и сознание того, что я невиновен. Стиффи Бинг сравнила меня с Сидни Картоном, но это слабо утешало. Я с этим субъектом не знаком, слышал только, что он вроде бы подставил себя ради девушки, и потому в моих глазах он побил все рекорды по части дурости. Сидни Картон и
Я подошел к окну, выглянул. Вспомнив, какое отвращение выразилось на физиономии стража закона, когда ему приказали стоять на посту всю ночь, я подумал со слабой надеждой, может быть, он плюнет на свои обязанности, едва начальство уберется, и домой, дрыхнуть. Но Оутс был на месте, вышагивал взад-вперед по газону, воплощенная бдительность. И только я подошел к умывальнику, взял кусок мыла, чтобы запустить в него — надо же хоть как-то облегчить истерзанную душу, — как вдруг услышал, что кто-то поворачивает дверную ручку.
Я подкрался к двери и прижал губы к замочной скважине.
— Кто там?
— Это я, сэр. Дживс.
— А, Дживс, привет.
— Кажется, дверь заперта, сэр.
— Вам правильно кажется, Дживс, так оно и есть. Меня запер папаша Бассет и ключ унес с собой.
— Что это значит, сэр?
— Я арестован.
— Не может быть, сэр!
— Что вы сказали?
— Я сказал: «Не может быть, сэр».
— Вы так считаете? Еще как может. Увы. Сейчас все расскажу.
Я сделал краткий обзор того, что здесь произошло. Слышно было плохо, мы говорили через дверь, но мне кажется, рассказ вызвал множество сочувственных комментариев.
— Ужасная незадача, сэр.
— Хуже не придумаешь. А какие новости у вас, Дживс?
— Я пытался разыскать мистера Спода, сэр, но он пошел погулять по окрестностям. Без сомнения, скоро вернется.
— Бог с ним, он нам больше не нужен. События развивались с такой скоростью, что Спод ничего уже не мог бы сделать. Что-нибудь еще разузнали?
— Перебросился словечком с мисс Бинг, сэр.
— Я бы сам не прочь переброситься с ней словечком. Что эта особа сказала вам?
— Мисс Бинг, сэр, находилась в чрезвычайном расстройстве, сэр Уоткин Бассет запретил ей думать о браке с преподобным мистером Пинкером.
— Боже милосердный! Но почему, Дживс?
— У сэра Уоткина Бассета возникли подозрения относительно той роли, которую сыграл мистер Пинкер в инциденте с коровой, позволив ее похитителю скрыться.
— Почему вы говорите «похитителю»?
— Из осторожности, сэр. И у стен есть уши.
— Ага, понимаю. Очень мудро с вашей стороны, Дживс.
— Благодарю вас, сэр.
Я принялся размышлять о том, что узнал от Дживса. Да, этой ночью в Глостершире не одно сердце истекает кровью. Меня кольнула жалость. Хоть я и вляпался в эту абракадабру по вине Стиффи, я не желал вздорной девице зла и сочувствовал ей в этот горестный час.
— Итак, он разбил жизнь не только Гасси и Мадлен, но также Стиффи и Пинкеру. Старый хрен уж очень разошелся нынче, вы согласны, Дживс?
— Как не согласиться, сэр.
— И, насколько я понимаю, ничем беде помочь нельзя. Вы не можете что-нибудь сочинить?
— Нет, сэр.
— А если вспомнить о беде, в которую попал я, вам пока не пришло в голову, как меня вызволить?
— Пока ясного плана нет, сэр. Но я обдумываю одну идею.
— Думайте, Дживс, хорошенько думайте. Не жалейте свои мозги.