Том 5. Стихотворения, проза

Бальмонт Константин Дмитриевич

Завет

Высокий красный лес, сквозные боры, Измятый ветром, дикий бурелом, Медянка, тусклым свитая узлом, Лесных вершин глухие разговоры, – Луга, холмы, раздробленные горы, Камней огромных косвенный излом, Тиски стремнин, где бури копят гром, Плетя ему пушистые уборы, – Вот мир, достойный помысла и струн. Вели мечтам, чтоб в беге были рьяны, Как ржущий убегающий табун, Как враний голос чернокнижных рун, Как пчелы, что от красных маков пьяны, – Чтоб знать, что ты воистину был юн.

Творчество

О творчестве тоскуя с детских дней, Дитя, лепил я облики из глины, И в пальцах ощущал восторг единый, Быть может, поцелуя он нежней. В дрожаньи струн, в мельканиях теней, В сверканиях летящей паутины, Внезапно открывзлись мне картины, Вдруг песнь поет, я звук горящий в ней. Упорный полюс, там где все – теченье, Миг Божества в сознании людском, В разбег весны упавший снежный ком, – Свяжу снопом несчетныя сравненья, Но не схвачу я молнийный излом, Не очерчу словами вдохновенье.

Голубой сон

От незабудок шел чуть слышный звон. Цветочный гул лелея над крутыми Холмами, васильки, как в синем дыме, В далекий уходили небосклон. Качался в легком ветре ломкий лен. Вьюнок лазурил змейками витыми Стволы дерев с цветами молодыми. И каждый ствол был светом обрамлен. И свет был синь. Кипела в перебое Волна с волной. Лазурь текла в лазурь. Павлины спали в царственном покое. Весь мир в пространство перешел морское. И в этом сне, не знавшем больше бурь, По небу плыло Солнце голубое.

Липовый цвет

Успокоителен медвяный аромат Нешелестящих лип, согретых за день в зное. Зеленомудрое молчанье вековое, Изваяннасть и сон в объеме их громад. Как-будто на сто лет уснул душистый сад, Приявши власть любви, хранит ее в покое. И зеркало пруда, как зеркало морское, Где Млечного Пути безгласный водоспад. Крестообразная дремотствует аллея. Под узловатою, таящей рябь корой Проходят жилы нор, чуть зримых жизнь лелея. Под выступом дупла не логовище змея, В шуршаньи бредовом пчелиный дикий рой. Меж днем и днем в ночи хмельная снов затея.

Мудрость

Замедля мыслью зрящею в зверином, Любовно возвращаясь к тем рядам, Которым имена пропел Адам, Блуждая с Евой до лесным долинам, – Ваяя дух свой так, чтоб он к картинам Земли и Неба шел, как входят в храм, Ни за какое счастье не отдам Я мудрость змия с сердцем голубиным. В извиве, ртом касаясь до хвоста, Объемлет он весь круг миротворенья. В нем океан. В нем голубое мленье. И в двух былинках знаменье креста, Я знаю, миром водит Красота, Чтоб в бездне звезд не умолкало пенье.

Здание

Из донесенной пламенным жерлом, В разлитии остывшей плотной лавы Основа дома. Стены – из дубравы. На срубах – мох невянущим узлом. Послушать любят, как играет гром, Из ясеня и клена архитравы. Конек ветрам вещает: «все вы правы». Лазурь за каждым сторожит углом. Уходит в высь игла из чистой стали. На стали – пурпур. Знамя – Красота. Резвятся в небе тучки. Та и та. А небо – цвет изысканной эмали. И гром велит, чтоб каждая мечта, Идя к другой, была как звук в хорале.

Сокровенность

Мой путь среди утесов крутоемен. Но я нашел в объеме диких скал, Чего, любя красивое, искал. И мне не жаль, что в мире я бездомен. Привольно духу в срывах тех хоромин, Что Гений Гор, когда он низвергал На глыбу глыбу, для себя слагал. Я царствую среди каменоломен. В моих ночах цветет стоцвет, алмаз. Из аметистов млеющие стены. Опал мерцает, ворожа измены. Для перстня камень есть кошачий глаз. Все камни к свету вырвутся в свой час, Как Красота – из океанской пены.

Перстень

Из золота чистейшего оправа. Линейность совершеннейшая, круг. Чуть шевельнешь, и заиграет вдруг В гнезде всех красок – огненная слава. Лучи бегут налево и направо. Горит. Пожар утонченный вокруг. В нем только радость, если ты мне друг. А если недруг, сила в нем удава. В захваткой лапке цепкого гнезда Три камня. Изумрудный, алый, синий. Раздельно-триединая звезда. Качнешь вот так, увидишь города. Они твои. Качнешь вот так, пустыней Безжизненной ты скован навсегда.

Аквамарин

Аквамарин, струясь по ожерелью, Втекает в переливную волну, Которая поет про глубину, Зеленовато-светлою свирелью. Цвета в цветы с лукавой входят целью, Расширить власть, увлечь к любви и сну, Звено с звеном вести в века весну, Цвета влекут нас к хмелю и похмелью. Цветы земле. Цвета и в глубь земли Уходят, напевая завлеченье. Аквамарин – глубинное теченье. В земле рыдали страстью хрустали. Влюбились в лист. Их мысли в них зажгли Зеленовато-зыбкое свеченье.

Лучший стих

Прекрасно-тяжки золотые слитки, Природою заброшенные к нам. Прекрасен вихрь, бегущий по струнам, Ручьистость звуков, льющихся в избытке. Прекрасна мудрость в пожелтелом свитке, Сверканья тайн, огонь по письменам. Прекрасней – жизнь отдать бегущим снам И расцветать с весной, как маргаритки. Из всех, мечте дарованных, цветов, Быть может, этот цветик самый скромный, Такой простой, невинный, неизломный. В нем не отыщешь орхидейных снов, Ни тех, что ирис даст изящно-томный. Но лучший стих – где очень мало слов.