Том 5. Воспоминания, сказки, пьесы, статьи
Шрифт:
Сын молча ушел к матери.
— Там какой-то чужой человек желает тебя видеть и дал этот лоскуток.
Кили-си, как только увидала лоскуток, крикнула:
— О сын мой, зови его.
— Мать, что это значит? Разве это твой муж?
— Да, это мой муж и твой отец.
Так возвратился домой Ко, сдержавший свое слово, и зажил с своей верной и умной женой.
Клятва
У Ян-сын-шеня, министра, был сын Ян-сан-боги, который до тринадцати лет учился
По дороге в монастырь он проходил как-то под вечер мимо одной фанзы, принадлежавшей простому сельскому дворянину Хуан-сан-ше.
Дочь этого дворянина, тринадцатилетняя красавица Хуан-чун-вонлей, увидав юношу, послала рабу спросить, как зовут его.
Когда раба принесла ответ, девушка сказала:
— А спроси его, не хочет ли он немного отдохнуть с дороги?
Ян-сан принял предложение и вошел в дом. Когда он разговаривал с хозяином фанзы, отцом Вонлей, последняя вызвала отца и сказала ему:
— Позволь мне, отец, выйти к этому юноше.
— Но разве возможно это, — ты девушка, да к тому же просватанная?
— Отец, я переоденусь мальчиком.
Вонлей была единственная и к тому же балованная дочь, и она так горячо просила, что отец наконец согласился.
Девушка, переодевшись мальчиком, вышла к гостю, и они очень скоро подружились.
— Когда вы родились? — спросила юношу Вонлей.
— Я родился тринадцать лет тому назад, в третью луну, пятнадцатого дня, в обеденную пору.
— Как это удивительно, — сказала девушка, — ведь это мой год, день и час рожденья.
Гость, по приглашению отца, остался у них ночевать.
Дочь же опять пристала к отцу с новой просьбой — отпустить ее с этим юношей к бонзам учиться.
— Отец, я оденусь мальчиком, и, клянусь тебе именем покойной матери, никто никогда не узнает, что я девушка. А в шестнадцать лет я вернусь и выйду замуж за того, кого ты назначил мне в мужья. Эти же три года, единственные, которые остаются у меня свободными, позволь мне употребить на приобретение знаний, так как знание есть счастье.
Это было верно, и многие из подруг Вонлей, как и она, знали уже хорошо и мужскую и женскую грамоту.
Долго не соглашался отец. Но она так просила, плакала и уверяла, что умрет, если отец не исполнит ее желания. Отец наконец сдался.
Он взял с нее ещё раз клятву, что она не откроет своего пола.
— Будь покоен, отец, я исполню свой долг.
— Что бы вы сказали, — спросила на другой день Вонлей своего гостя, — если бы и я пошел с вами учиться к бонзам.
Ян-сан был очень. рад этому и сказал, что само небо посылает ему такого товарища.
После этого они отправились в монастырь. Это было прекрасное путешествие. Когда приближалась ночь, они разводили костер, чтобы не съели их тигры и барсы, и весело разговаривали. Затем они ложились спать и беззаботно спали до утра. Однажды Вонлей сказала:
— Мы товарищи; почему нам не говорить друг другу «ты».
И они стали говорить друг другу «ты».
— Мы родились с тобой в один и тот же день и час, — сказала Вонлей на другом привале, — так нам надо побрататься.
И они побратались.
Для этого они написали своей кровью свои имена на одежде, отрезали написанное и, обменявшись, спрятали эти знаки у себя на груди.
Когда же они пришли к бонзам, великий Тонн (предсказатель) стал учить их всем наукам.
Ян-сан и Вонлей не могли жить друг без друга и никогда не разлучались.
— Скажи мне, — спросил однажды Ян-сан девушку, — отчего ты спишь всегда в платье, когда обычай наш спать голыми?
— Когда я был маленьким, я так заболел, что чуть не умер, — ответила Вонлей, — тогда отец дал клятву, что, если я выздоровею, то до шестнадцати лет буду спать в одежде.
Однако от мудрого Тонна не скрылся пол Вонлей. Когда обоим исполнилось пятнадцать лет, он послал их купаться.
— Ты ничего не заметил, внук мой? — спросил Тонн Ян-сана, когда они возвратились с купанья.
— Я ничего не заметил, дед мой, кроме того, что брат мой, который купался выше меня по реке, порезал себе ногу, и потому на реке показалась кровь.
Прошел еще год, ученье кончилось, обоим минуло шестнадцать лет, и Тонн, призвав Ян-сана, сказал ему:
— Внук мой, ты кончил ученье, и пришло время избрать тебе подругу жизни, потому что жизнь человека, не имеющего потомства, ничего не стоит. Такой человек как будто не жил. И ты заслуживаешь по своим знаниям, трудолюбию и чистоте души лучшей из женщин. Она ближе, чем ты думаешь, к тебе. Я говорю о твоем товарище. Знай, это девушка, и лучшая из девушек.
Вечером Ян-сан сказал Вонлей:
— Недаром так рвалось мое сердце к тебе, недаром так любил я тебя, и теперь, когда мы все знаем, что мешает нам, если ты любишь меня, стать мужем и женой?
— Люблю ли я тебя? — ответила Вонлей, — я полюбила тебя прежде, чем ты меня. Но разве ты забыл, что мы братья теперь?
— Я стал твоим братом обманом и не признаю своих обязательств, — сказал Ян-сан, снимая амулет, — возьми его назад.
— Но для меня это остается обязательством, — ответила она.
Тогда Ян-сан обнял Вонлей и сказал:
— О, Вонлей, зачем, когда наступило время нашего счастья, ты мучишь меня?
И он стал так горячо просить Вонлей, что она сказала ему:
— Хорошо, но я должна сперва снять зарок с себя.
Спи: когда я его сниму, я приду к тебе.
Ян-сан заснул, а когда проснулся, то вместо девушки увидел возле себя только письмо от нее.
«Мой возлюбленный, — писала она, — тебя я полюбила и останусь тебе вечно верна. Но твоей я буду в вечности».