Том 6. Дураки на периферии

Платонов Андрей Платонович

Полигнойс. Ладно. Мне теперь утопать неохота! Мне жить надо, чтобы все негодяи погибли, при мне погибли — и не жили больше никогда!

Шоп. Господа, отложим этот вопрос… Вода подымается выше! Когда же придут корабли?

Конгрессмен. В свое время, в свое время, профессор! Америка знает, когда нас спасать.

Секерва. Она все знает, Америка!

Шоп. А когда будет свое время? Глядите, лягушки, жабы, змеи — все

лезут к нам на гору. И сколько бабочек на вершине! — бедные прелестные твари!

Черчилль. Бедные, но прелестные! В раннем детстве, помню, я тоже хотел стать бабочкой. Да как-то не вышла, как-то не вышла из меня бабочка!

Герцогиня Винчестерская. Не надо, Уинстон, вам не надо быть бабочкой… Уинстон, спасайте нас наконец! Неужели я умру от сырости, в какой-то щелочной, в содовой воде? Что думают ваши большевики в Москве?

Черчилль. Они не думают утопать в потопе, ваше высочество. Им не хочется.

Герцогиня Винчестерская. Очень хорошо. Молодцы — большевики! И я не хочу утопать.

Черчилль. Но большевики утонут, сударыня.

Конгрессмен. И отлично!

Черчилль. И мы все утонем.

Конгрессмен. Большевики сказали, вода к нам подымется через тридцать дней. Это же не скоро, господа! Америка вполне успеет нас спасти. А мы пока будем отдыхать на горном воздухе. Отдыхайте, господа.

Черчилль. А курить будем что? Нас никто не спасет. Чудес нет.

Марта. Чудес нет, а разум вот, наверное, есть. Без него почему-то нельзя.

Черчилль. Где же он, сударыня?

Марта. Не знаю… Где-нибудь он должен быть. Неужели есть только одна глупость и смерть? Как вы думаете?

Черчилль. Спросите у большевиков.

Марта. Хорошо, я у них спрошу… Старый вы тюлень! (К Полигнойсу). Радист!

Полигнойс. Я вас слушаю, сударыня!

Марта. Сообщите в Москву… Напишите так, только лучше: «Москва, господину Сталину, — извините нас и спасите».

Конгрессмен. Не сметь! Это измена!

Герцогиня Винчестерская. А почему — не сметь? Как вы смеете при мне кричать?

Конгрессмен. А я здесь главный, я из Вашингтона! Вам понятно?

Герцогиня Винчестерская. Замолчать! Я герцогиня, а вы мошенник… (К Черчиллю). Уинстон! Послушайте, обратитесь вы к генералу Сталину, в самом деле. Ведь он вас прекрасно знает. Объясните ему наше положение, это просто невозможно. Как вы думаете, мадам Тевно?

Тевно. Конечно — и немедленно! Большевики

даже обязаны нас спасти. Пусть они теперь за все отвечают. Сейчас же пусть шлют сюда корабли и продовольствие! Это безобразие!

Герцогиня Винчестерская. Вы слышите, Уинстон? Вам ведь… курить нечего, — большевики должны прислать вам табаку.

Черчилль. Должны, должны, ваше высочество.

Герцогиня Винчестерская. Так действуйте! Я вот уверена, что большевики не утонут, они слишком коварны, они и природу обманут. Ну что ж! На это время мы ухватимся за них и тоже не утонем. Действуйте, Уинстон!

Конгрессмен. Без меня действовать запрещается! Я сказал, а вы слышали! Америка помнит своих детей, и они не утонут. А вот те сукины дети, которые забыли Америку, тех мы и после потопа утопим.

Секерва. Есть таковые!

Являются Селим со своими двумя турчанками и еще несколько турок; они несут, держа их на головах, гробы и небольшие новые лодки; каждый гроб и лодку несут двое людей. Всего приносят два гроба и две лодки. Они ставят свой товар на землю, устроив небольшой базар.

Брат Господень. Турка! Почем гробы?

Селим. Один доллар, один доллар, — всего только. Хороший гроб, всякому покойнику полезен.

Брат. А лодки почем?

Селим. Одна лодка — сто тысяч долларов.

Горг. Сколько?

Селим. Сто тысяч. Бери! Жить будешь во время потопа, плавать будешь, а кругом все утонут. Не за лодку беру деньги — за жизнь: недорого! Покупай и живи!

Горг. Значит, гроб — один доллар, а лодка — сто тысяч долларов?

Селим. Так — верно!

Шоп. Что это за турецкая торговля? Что это за корабли?

Селим. Турецкая, турецкая… Бедному человеку тоже купить что-нибудь надо. А что он купит, когда всемирный потоп? Ему гроб надо! А другому человеку и на потопе жить нужно, он купит себе лодку, и с него за жизнь сто тысяч долларов. А сколько жизнь стоит? Купите ее дешевле?

Брат. Обожди, турка. Значит, богатому жизнь, бедному гроб.

Селим. А что? Так конечно! А турку деньги!

Брат. А турку деньги! А турку деньги, ты говоришь?

Полигнойс. А турку убыток! Турку будет убыток!

Полигнойс приподымает гроб за один конец, брат за другой — и они бросают его в пропасть. Горг и Абрагам помогают им в этой работе, и весь турецкий товар летит в пропасть.

Секерва. Так, Полигнойс! А ты немножко американец! Молодец!