Том 6. Письма

Есенин Сергей Александрович

Да, брат, сближение наше с ними невозможно. Ведь даже самый лучший из них, Белинский, говоря о Кольцове, писал «мы», «самоучка», «низший слой» и др., ^* а эти еще дурее.

Но есть, брат, среди них один человек, перед которым я не лгал, не выдумывал себя и не подкладывал, как всем другим, это Разумник Иванов. Натура его глубокая и твердая, мыслью он прожжен, ^* и вот у него-то я сам, сам Сергей Есенин, и отдыхаю, и вижу себя, и зажигаюсь об себя.

На остальных же просто смотреть не хочется, с ними нужно не сближаться, а обтесывать, как какую-нибудь плоскую доску, и выводить на

ней узоры, какие тебе хочется. Таков и Блок, таков Городецкий, и все и весь их легион. ^*

Бывают, конечно, сомнения и укоры в себе, что к чему и зачем все это, но как только взглянешь и увидишь кого-нибудь из них, так сейчас же оно, это самое-то, и всплывает. Люботно ^* уж больно потешиться над ними, а особенно когда они твою блесну на лету хватают, несмотря на звон ее железный. Так вот их и выдергиваешь, как лещей или шелесперов. ^*

Я очень и очень был недоволен твоим приездом туда. ^* Особенно твоими говореньями с Городецким. История с Блоком мне была передана Миролюбовым с большим возмущением, ^* но ты должен был ее так не оставлять ^* и душой своей не раскошеливаться перед ^* ними. ^* Хватит ли у них места вместить нас? Ведь они одним хвостом подавятся, а ты все это делал.

В следующий раз мы тебя поучим наглядно, как быть с ними, а пока скажу тебе об издательствах: Аверьянов сейчас купил за 2 1/2 тыс. у Клюева полн<ое> соб<рание> ^* (выш<едшие> кн<иги>) и сел на них. Дела у него плохи, и издатель он шельмоватый. «Страда» — это просто случайные сборники под редакц<ией> Ясинского, ^* а остальные журналы почти наполовину закрыты.

Мой план: обязательно этой осенью сделать несколько вечеров, ^* а потом я выпускаю книгу в одном издат<ельстве> ^* с платой по процентам и выпущу сборник «пятерых» — тебя, меня, Ганина, Клюева и Клычкова. ^* (О Клычкове поговорим еще, ^* он очень и близок нам, и далек по своим воззрениям.) Но все это выяснится совсем там, в сентябре. Стихи посылай в «Скифы», нов<ый> сборн<ик>, и «Заветы» ^* на имя Разумника Васильевича Иванова, Царское Село, Колпинская, 20. Это не редакция там, а его квартира. Ему посылать лучше, он тебя знает, и я ему о тебе говорил. А пока всего тебе доброго. Твой Сергей. Константиново.

Мурашеву М. П., 21 ноября 1917

М. П. МУРАШЕВУ ^*

21 ноября 1917 г. Петроград

Дорогой Миша! Посылаю тебе билет, но извини, что не мог зайти сам к тебе. Занят по горло, ^* а телефон твой не работает. Любящий тебя Сергей.

Мурашеву М. П., ноябрь — декабрь 1917

М. П. МУРАШЕВУ ^*

Ноябрь (?) — декабрь (?) 1917 г. Петроград

Дорогой Миша. Заглядывал к тебе Есенин и скорбно повернул обратно.

——

Дело в том, что Чернявскому очень нужна его рукопись. ^* У него недавно умер в семье старший брат. ^* Сейчас ему нужны деньги, и он хочет статью эту напечатать. Сергей. 225-31. ^* Скоро зайду.

Ширяевцу А. В., 16 декабря 1917

А. В. ШИРЯЕВЦУ ^*

16 декабря 1917 г. Петроград

Дорогой мой Шура! Прости, пожалуйста, за молчание. Всё дела житейские мучают, а как освободишься, так и липнешь к памяти о друзьях, как к меду.

Сейчас сидит у меня П. Орешин. ^* Кланяется тебе и просит стихов для одного сборника, ^* а главное, что я хочу сказать тебе, это то, что собери все свои стихи и пошли Разумнику. Он издаст твою книгу. Об условиях я уже сговорился, и ты получишь за 80 стр. не менее 700 рублей. Это, родной, не слова, поэтому я поторопил бы тебя. ^*

Скоро выходит наш сборник «Поэты революции», ^* где есть несколько и твоих стихов. ^* Гонорар получишь по выходе. ^*

Пиши, родной, мне, не забывай. Ведь издалека тебе очень много надо, а я кой в чем пригожусь. Твой Сергей. Литейный, 33, кв. 11. ^*

Стихов! Ради Бога, Разумнику стихов. ^* Вывери ^* «Запевку» ^* и всё, что можешь.

На обороте:Ташкент Туркестанской обл. Новая ул. 56 Александру Васильевичу Абрамову (Ширяевцу)

Иванову-Разумнику, конец декабря 1917

ИВАНОВУ-РАЗУМНИКУ ^*

Конец декабря 1917 г. Петроград

Дорогой Разумник Васильевич!

Уж очень мне понравилась, с прибавлением не, клюевская «Песнь Солнценосца» и хвалебные оды ей ^* с бездарной «Красной песней». ^*

Штемпель Ваш «первый глубинный народный поэт», который Вы приложили к Клюеву ^* из достижений его «Песнь Солнценосца», обязывает меня не появляться в третьих «Скифах». ^* Ибо то, что вы сочли с Андреем Белым за верх совершенства, я счел только за мышиный писк.

Это я если не такими, то похожими словами уже говорил Вам когда-то при Арсении Авраамове. ^*

Клюев, ^* за исключением «Избяных песен», которые я ценю и признаю, ^* за последнее время сделался моим врагом. ^* Я больше знаю его, чем Вы, и знаю, что заставило написать его «прекраснейшему» ^* и «белый свет Сережа, с Китоврасом схожий». ^*