Том 7. Американский претендент.Том Сойер за границей. Простофиля Вильсон.
Шрифт:
— Вот увидите, что им придется извиниться за оскорбление флага и сверх того возместить убытки, и они еще дешево отделаются.
Джим спросил:
— Что это значит — возместить убытки, масса Том?
— Это значит выложить деньги наличными, вот что.
— А кому эти деньги достанутся, масса Том?
— Нам, а кому же еще?
— А извинение кому?
— Правительству Соединенных Штатов. Или, если нам захочется, то наоборот — мы примем извинения, а деньги отдадим правительству.
— А сколько это будет денег, масса Том?
— При таких отягчающих вину обстоятельствах не меньше трех долларов на брата, а может, и больше.
— Ну, тогда мы лучше деньги возьмем, — на что нам ихние извинения. Как по-вашему, масса Том? А по-твоему, Гек?
Мы обсудили это дело и решили, что, пожалуй, стоит взять деньгами. Я еще не слыхал про такие вещи и спросил у Тома, всегда ли страны приносят извинения, если они поступили неправильно.
— Всегда. Во всяком случае, малые страны.
Мы летели себе потихоньку, рассматривая пирамиды, а потом взмыли вверх, опустились на плоскую верхушку самой большой и увидели, что она точно такая, как рассказывал тот человек в воскресной школе. Пирамида эта была как бы сложена из четырех лестниц, которые начинались широкими ступенями внизу и, постепенно сужаясь кверху, сходились в одну точку на верхушке. Но только по этим лестницам нельзя было лазать, как по настоящим: каждая ступенька была высотой в человеческий рост, и без чужой помощи на нее ни за что не взберешься. Другие две пирамиды стояли неподалеку, и люди, которые двигались по песку между ними, казались маленькими, как букашки, — так высоко над ними мы находились.
Том чуть не ошалел от радости и изумления, что попал в такую знаменитую местность, и мне казалось, что история так и лезет у него изо всех пор. Ему просто не верилось, что он стоит на том самом месте, откуда принц вылетел на бронзовом коне . Он сказал, что это было во времена «Тысячи и одной ночи». Кто-то подарил принцу бронзового коня, у которого на лопатке был шпенек, и он мог сесть верхом и летать по воздуху, как птица, и объехать весь мир, и управлять конем, поворачивая шпенек, и летать высоко или низко, и спускаться на землю везде, где захочет.
Когда он все это рассказал, наступило неловкое молчание — знаете, какое бывает, когда человек окончательно заврался, и вам его жалко, и вы стараетесь как-нибудь переменить тему, чтобы помочь ему выбраться из затруднительного положения, но не знаете как; а покуда вы раскидывали мозгами: что же делать? — это молчание уже наступило и разлилось кругом, и теперь уже деваться некуда. Я смутился, и Джим тоже смутился, и мы оба ни слова вымолвить не могли. Том с минуту сверлил меня сердитым взглядом, а после сказал:
— Ну, говори же, что ты об этом думаешь?
— Том Сойер, ты и сам этому не веришь, — отвечаю я.
— Почему же мне не верить? Что мне может помешать?
— А то тебе мешает, что таких вещей быть не может, вот что.
— Почему не может?
— Ты мне сперва скажи, почему может?
— По-моему, этот шар ясно показывает, что такие вещи бывают.
— Почему?
— Почему? Я еще ни разу такого дурака не видывал. Неужели ты не понимаешь, что наш шар и бронзовый конь — это одно и то же, только под разными названиями?
— Ничего подобного. Шар — это шар, а конь — это конь. Большая разница. Скоро ты скажешь, что дом и корова — одно и то же.
— Клянусь богом, Гек его снова поймал! Теперь ему ни за что не выкрутиться!
— Заткнись, Джим! Ты сам не понимаешь, что болтаешь. И Гек тоже. Послушай, Гек, сейчас я тебе все растолкую, чтобы ты понял. Тут дело не в форме, а в принципе, а принцип у обоих один. Понимаешь?
Я пораскинул мозгами и сказал:
— Нет, Том, ни к чему это все. Принципы принципами, да только остается один большой факт, а именно: то, что может сделать шар, вовсе не доказывает, что это же самое может сделать конь.
— Да ну тебя, Гек! Ничего ты не понял. Послушай немножко, это же совершенно ясно. Летим мы по воздуху или нет?
— Летим.
— Хорошо. Теперь скажи: можем мы летать высоко или низко, как захотим?
— Можем.
— Можем мы повернуть, куда захотим?
— Можем.
— Можем мы спуститься на землю в любом месте, где нам вздумается?
— Можем.
— Как мы управляем шаром?
— Нажимаем на кнопки.
— Надеюсь, теперь тебе все ясно? В другом случае управление производится поворотом шпенька. Мы нажимаем на кнопки, а принц поворачивал шпенек. Как видишь, ни малейшей разницы нет. Я знал, что до тебя дойдет, если только объяснить как следует.
Он был так счастлив, что даже насвистывать начал. Но мы с Джимом молчали, и тогда он перестал свистать и с удивлением сказал:
— Неужели ты до сих пор ничего не понял, Гек?
Тогда я сказал:
— Том Сойер, разреши задать тебе несколько вопросов.
— Валяй, — говорит он; и я вижу, что Джим насторожился.
— Насколько я понял, тут все дело в кнопках и в шпеньке, остальное значения не имеет. Кнопки имеют одну форму, а шпенек — другую, но это не важно.
— Не важно, раз у них одна и та же сила.
— Прекрасно. Какая сила в свечке и в спичке?
— Огонь.
— В обеих одна и та же?
— Конечно.
— Прекрасно. Допустим, я поджигаю спичкой столярную мастерскую, что будет с мастерской?
— Она сгорит.
— Ну а если я подожгу свечкой эту пирамиду — сгорит она или нет?
— Ясно, что нет.
— Отлично. Итак, в обоих случаях огонь один и тот же. Почему же мастерская горит, а пирамида нет?
— Потому что пирамида вообще гореть не может.
— Ага! Ну а лошадь вообще летать не может!