Том 7. Дядя Динамит и другие
Шрифт:
— Траут! — закричал он. А в объяснение прибавил:
— Траут, чтоб ему треснуть! Траут, змея собачья! Траут, чертов гад! Надо было знать. Платить не хочет, вы подумайте! Ничего, я ему покажу! Я его допеку! Он мне вернет картину!
Заметив, что лорд Эмсворт смотрит на него, как золотая рыбка, с которой его часто сравнивали сестры, Галли поспешил на помощь.
— Данстабл собирался продать картину Трауту, — пояснил он, — но Траут, видимо, решил сэкономить деньги.
Герцог тем временем излагал свои планы:
— Я
— Где его комната?
— Не знаю, — отвечал Галахад. — Где его комната, Кларенс? Граф очень удивился, что от него ждут сведений.
— Откуда мне знать, Галахад? В замке пятьдесят две комнаты. Многие вообще заперты — вот та, где ночевала Елизавета, и залы какие-то, но мистер Траут не в них. Куда-нибудь Конни его засунула.
— Тогда, — сказал рассудительный герцог, — пойду спрошу Конни.
Как на беду, девятый граф снова стоял рядом со столиком, на который герцог водрузил бокал и чащу (пустые), часы, календарь и фотографию Джеймса Скунмейкера с леди Констанс. Когда страшные слова достигли его сознания, он дернулся, столик упал в привычной манере, герцог воскликнул: «Ну, Эмсворт!», а Галли предупредил, что это может войти в привычку. Но граф отмел укоры.
— Аларих! — вскричал он.
— Что еще?
— Не буди Конни!
— Ха-ха!
— Я не знаю, что она сделает!
— Что ж, пойдем, узнаем, — предложил Галли. Он был добр и не хотел стимулировать надпочечники брата, а потому прибавил: —Ты, Кларенс, не ходи, мы справимся. Спи, милый принц, [11] и ангельское пенье тебя утешит. Пошли, Данстабл.
Мы не скажем, что леди Констанс обрадовалась посетителям. Она скорее растерялась, и взгляд, сперва обратившийся к Галли, напоминал о Медузе. Правда, увидев герцога, она помягчела; Галахад был способен на все, но Аларих не разбудил бы ее без очень весомой причины.
11
…спи, милый, принц… — «Гамлет», V, 2.
Герцог и начал беседу. Человек слабый испугался бы этой царственной женщины в косметической маске, слабый — но не он.
— Конни! — сказал он. — Где ты поселила этого Траута? Леди Констанс спросила в свою очередь:
— Почему ты бродишь по дому в такой час?
Тут герцог нашелся сразу. Не для того он лез по лестнице, чтобы отвечать на всякие вопросы.
— Не в этом дело. А вообще, я ищу этого гада.
— Зачем? — не унялась леди Констанс. — Подожди до утра.
— Не могу, — отвечал герцог. — Он сбежит. Надеюсь, еще не сбежал.
Леди Констанс настолько не была готова к такой напряженной беседе, что обратилась за помощью к своему брату Галахаду.
— О чем он говорит, Галли?
— Очень просто, Конни, — отвечал добрый Галахад. — Он думает, что Траут украл у него картину и где-то спрятал. Насколько я понимаю, он хочет его пытать, пока он не выдаст тайника. Очень разумно. Всегда дает плоды.
Как ни убедительны были объяснения, леди Констанс поняла не все.
— Аларих, — спросила она, — почему ты подозреваешь мистера Траута?
— А кто еще может украсть?
— Почему ты думаешь, что ее украли?
— Картины сами не сбегают.
— Все равно не поняла.
— Если она исчезла, кто-то ее взял. Эмсворт был в галерее и видел, что ее нет.
— Кто, Кларенс? — Леди Констанс мгновенно успокоилась. — Неужели ты ему веришь? Ты же знаешь его. В детстве он говорил, что у него под кроватью живут индейцы.
— Вызови Траута! — вскричал герцог.
— И не подумаю. Пойдем в галерею, посмотрим сами. Через несколько минут она продолжала:
— Ну, вот видишь! Герцог ответить не мог.
— Я же говорила! Кларенс, как вылитый. Может быть, разрешишь мне лечь и заснуть, если удастся?
Она ушла, превосходя гордостью всех своих предков женского пола, хотя многие из них специализировались на этом грехе; а Галли пощелкал языком.
— Расстроилась, — сказал он.
— Как и я, — прибавил герцог.
— Странно, что Кларенс так ошибся.
Герцог выразил свои чувства, фыркнув особенно громко.
— А что странного? Он не рассеянный, он слабоумный. Идет ночью к свинье, потому что видел сон. Потом заходит ко мне и швыряется столами. Лепечет о каких-то кошках. А главное, не видит картин. Надо бы вызвать врача.
Галли задумчиво поглаживал подбородок, а иногда протирал монокль.
— Врача — не врача, — сказал он, — но психиатр не помешал бы.
— Кто?
— Такой тип, который расспрашивает о детстве и выясняет, почему вы кричите в театре: «Пожар!» Обычно причина в том, что у вас в шесть лет отняли петушка.
— Знаю, знаю. Кладут на кушетку и дерут три шкуры. Я думал, их называют фрейдистами.
— Это научный термин.
— Я слышал о таком Глоссопе.
— Сэре Родерике? Да, он самый известный.
— Пригласим.
— Он уехал в Америку, газеты писали.
— Жаль.
— Но, — продолжал Галахад, — по удивительному совпадению, я сегодня утром говорил с его ассистентом, Халлидеем. Он не хуже Глоссопа. Все говорят, исключительно одарен.
— Ты его уговорил бы?
— Конечно! Он будет рад. Все дело в Конни.
— А что?
— Пригласит она его? Ей не надо знать, что Кларенс болен. Женщина, сам понимаешь. Разволнуется. Ты не смог бы ее убедить, что он твой друг?
— Убедить? — Трубное фырканье огласило галерею. — Зачем? Я его сам приглашу.