Том 9. Лорд Бискертон и другие
Шрифт:
— Он-то мне возражать не станет. Леди Вера улыбнулась.
— Я тоже.
— Вера! — вскричал мистер Фрисби.
— Патерсон! — вскричала леди Вера.
— Не называй меня Патерсоном, — сказал мистер Фрисби, жарко дыша ей в затылок. — Я никому этого не говорил, только тебе, и надеюсь, дальше это не пойдет. Меня зовут Торквил.
Берри Конвею, который вприпрыжку бежал по зеленой траве к Чайному Домику, укрывшемуся в тени деревьев, Гайд-парк казался прекрасным, как никогда. Конечно, и сегодня, по обыкновению, толпы бездельников расположились на газонах, а дорожки на его пути были усеяны мусором, но такова
Если бы Берри сказали, что его поведение при последней встрече с мистером Фрисби послужило причиной обострения его болезни, он бы крайне удивился и огорчился. Его распирала любовь к целому свету, и пятеро ребятишек, которые спросили у него по дороге, который час, вдобавок к информации получили премию в виде улыбки, столь лучезарной, что один из них, самый нестойкий, расплакался. А когда, приблизившись к Чайному Домику, он увидел сидевшую за столиком Энн, его радость достигла степени экстаза. Деревья заплясали вокруг него. Попугаи весело запели. Семья за соседним столиком, включая малыша в очках и бархатном костюмчике, показалась сошедшей с прелестной картины. Немало людей поспокойнее, чем Берри в эту минуту, отправились в дома скорби, чтобы пополнить контингент первостатейных горячечных больных.
Он перепрыгнул ограждение и в два прыжка преодолел расстояние, отделявшее его от Энн.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — отозвалась Энн.
— Вот и я, — сказал он.
— Да, — отозвалась Энн.
— Я опоздал? — спросил Берри.
— Нет, — ответила Энн.
Горячность Берри Конвея понизилась на градус-другой. Его как будто слегка осадили. Почти восемнадцать часов прошло с тех пор, как он в последний раз виделся с этой девушкой, и не мог удержаться от мыслей о благоприятном развитии их отношений. Конечно, в общественном месте девушки должны сдерживать эмоции. Вскочи сейчас Энн с места, чтобы поцеловать его, малыш за соседним столиком, несомненно, осложнил бы ситуацию, громко спросив: «Мама, а чегой-то они делают?» Нет, вполне понятно, почему она не вскочила и не бросилась ему на шею.
Однако — и это уже не спишешь на приличия — она могла бы ему улыбнуться, даже улыбнуться с тихой нежностью — и не сделала этого. Лицо ее было серьезным. Будь Берри не в столь экзальтированном состоянии, он счел бы выражение ее лица враждебным. Никакой улыбкой и не пахло. Губы ее были крепко сжаты, а глаза смотрели в сторону. Смотрели они на крохотного, но довольно сердитого пекинеса, сидевшего у стола в ожидании подачки.
Любовь обостряет чувства. Берри понял, в чем было дело.
— Я опоздал, — виновато сказал он.
— Нет, — ответила Энн.
— Прости, пожалуйста, — сказал Берри, — мне надо было кое-куда забежать по пути.
— Вот как? — спросила Энн.
Даже глядя на мир сквозь розовый туман, Берри почувствовал, как стремительно падает градус его счастья. Он проклинал себя за непунктуальность. «Вот так, — думал он, — гибнут в зародыше нежные чувства. Люди договариваются встретиться с девушкой в Чайном Домике ровно в пять, а сами болтаются черт знает где и являются в пять ноль одну или пять ноль две. А тем временем бедная девушка ждет, ждет и ждет,
Все понятно. Наконец-то все прояснилось. Чай! Конечно. Эта мысль принесла ему облегчение. Холодность Энн не означает ничего плохого. Она не значит, что Энн хорошенько подумала и решила, что Берри ей не подходит. Она значит только, что Энн хотелось выпить глоток чаю, причем немедленно.
Он громко постучал по столу.
— Чаю! — скомандовал он. — На двоих. И побыстрее. И еще пирожных и всего такого.
Энн наклонилась и погладила песика. Берри решил, что, пока не принесут чай, лучше поговорить о чем-нибудь постороннем.
— Хороший денек, — сказал он.
— Да, — согласилась Энн.
— Симпатичный песик, — сказал Берри.
— Да, — ответила Энн.
Берри решил помолчать. Разговор явно не клеился. Он дивился странной власти этого зелья — чая, отсутствие которого способно превратить веселенькую девушку в угрюмую молчунью. Он предвкушал мгновение между двумя глотками, которое преобразит Энн в нежнейшее существо, каким она была накануне вечером.
Он откинулся на спинку стула и попытался расслабиться, глядя на серебряные воды Серпантина. С берега доносилось утиное кряканье. Очень скоро он и преобразившаяся Энн будут бросать им крошки. Только бы скорее принесли этот чай.
— Ага! — воскликнул он.
К ним приближалась официантка с подносом.
— Вот и чай, — объявил он.
— Ага, — сказала Энн.
Он смотрел, как она наполняет чашку. Смотрел, как она пьет. Разуверившись в ожиданиях, решил возобновить беседу.
— Мне ужасно неприятно, — сказал он, — что заставил тебя ждать.
— Я только что пришла, — сказала Энн.
— Мне надо было кое-кого повидать…
— Кого же?
— Да так, одного человека.
Энн отломила кусочек кекса и бросила пекинесу. Песик подозрительно его обнюхал и вопросительно посмотрел вверх. Он ждал цыпленка. У него выработался рефлекс — если двое сели за стол перекусить, в меню обязательно должен быть цыпленок.
— Понятно, — сказала Энн. — Одного человека, а не целую банду?
Берри поперхнулся чаем. Слова звучали странно, но взгляд, которым они сопровождались, испугал Берри. Впервые за время свидания Энн подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Ее глаза горели как уголья.
— Что?
— Я спросила, не с целой ли бандой ты встречался, — ответила Энн. Ее глаза сверлили его насквозь. — Насколько я успела узнать, когда у тебя выдается свободная минута, ты охотишься за бандитами.
Вдали крякали утки. За соседним столиком у малыша кусок попал не в то горло, и родители хлопали его по спине. Чирикали воробьи, и чей-то голос требовал, чтобы Эрни перестал дразнить Сирила. Ничего этого Берри не слышал. Он слышал только стук собственного сердца, которое грохотало, как армейский барабан.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Энн остановила его.
— Прошу тебя, довольно лжи, — сказала она.
Она наклонилась в его сторону и заговорила, понизив голос. То, что она собиралась сказать, не предназначалось для посторонних ушей.
— Рассказать тебе, — начала она, — как я провела день? Вчера вечером, вернувшись домой, я имела разговор с теткой лорда Бискертона, которая меня здесь опекает. Она видела нас с тобой в ресторане, и у нее нашлось, что мне сказать. Мне хотелось все это обсудить с тобой, я села в машину и поехала в Вэлли Филдс. Тебя дома не было, зато там была пожилая леди, с которой мы довольно обстоятельно побеседовали.